видимо, «предмет» все-таки не украден, поскольку демонстрируемое Шацким упрямство пока оказывается сильнее страха.
Может быть, он рассчитывает, что все еще обойдется? Нет, тут он совершает ошибку: бандиты на полпути не останавливаются. Объяснять такие элементарные вещи Грязнов ему не собирался. Он просто невежливо прервал льющийся поток слишком юридически складной речи и довольно грубо сказал:
– Словом, как хотите. Но учтите: завтра может оказаться уже поздно. – После чего спокойно положил трубку.
На вопросительный взгляд Татьяны пожал плечами, хмыкнул:
– А черт его знает! Чую – дрожит от страха, а все нудит, нудит. И как ты с ним жила?..
Это «ты» вырвалось само собой. Да и про их совместную жизнь Грязнов помянул как-то походя, словно о давно прошедшем. Не укрылась от Татьяны и доверительная его интонация. Она впервые за весь вечер улыбнулась, несколько растерянно развела руками и заметила – тоже как о прошлом:
– Так получилось...
– Ну вот что, – решительно сказал он, – давай поставим вещи на место. Полный порядок ты потом сама наведешь, а сейчас поедем-ка отсюда подальше. Ко мне, скажем. Там тебе будет спокойно. А завтра я пришлю специалистов, и они тебе тут оборудуют целую систему защиты. Я не уверен, что попытка не повторится. К тому же и супруга жулика тоже представляет немалый интерес для уголовников. Ясно?
У нее чуть не сорвалось с языка: «Ясно, мой генерал!», но это были не ее слова, она их слышала от Турецкого, там, в кабинете Вячеслава Ивановича, при первой встрече, а потом, было бы сейчас верхом неприличия назвать его «своим». И вдруг поймала себя на мысли, что очень хотелось бы, и предложение его поехать на ночь к нему совсем не показалось ей неприличным. Она взглянула ему в глаза, увидела вспыхнувшие в них веселые искорки и... кивнула.
– Только... я должна переодеться, – сказала, как прыгнула с высокого обрыва в ледяную воду...
– Ну что? – обеспокоенно спросила Лилия Михайловна, сверля своего бывшего супруга глазами. – Чего ты не хочешь? Человек же тебе добра желает!
– Какое добро?! – взвился он. – Молчи уж, если ни хрена не понимаешь!
– Знаешь, – обиженно и оттого значительно заявила женщина. – Я тебя сюда не звала. Ты сам явился. Приполз! А почему? Да потому что тебя обложили со всех сторон – как волка. Вот ты и испугался. А мне свой норов можешь не выказывать! Знаем! Научены! И еще: хоронить тебя у меня нет решительно никакого желания. И оснований.
Высказавшись, Лилия гордо удалилась в спальню, оставив Шацкого переживать услышанное на кухне. Перед пустой тарелкой после ужина.
Иван разъярился было, но сразу же и остыл, поскольку понял, что Лилька абсолютно права. По-своему. Ну пришел. Ну вернулся. Это что же, навсегда? А где гарантии? Бабам всегда нужны очень твердые гарантии. Твердые, твердые, твердые... Черт возьми, что за чушь в башке крутится!..
День сегодня с самого утра не заладился.
Не заезжая в собственную контору, Иван Игнатьевич сразу отправился в банк «Деловой партнер». Хитрый, с вечно прищуренными глазами хохол Семихатько, начальник юридической службы, был некоторым образом куплен Шацким. Естественно, что Авдеев об этом – ни сном ни духом. Убрал бы сразу. А вот Иван нашел подход к этой жадине. И особая доверительность – в некоторых, касающихся исключительно Шацкого вопросах – стоила ему немалых денег. Его не интересовала финансовая политика банка, как и его многочисленная клиентура. Заботило одно: чтоб только не накололи, поскольку этакая форма «сотрудничества» банков со своими клиентами стала в последние годы традиционной. Но первое совместное дело было прокручено в срок и без сложностей. Каждый удовлетворился своим гонораром. А вот теперь интуиция почему-то подсказывала Шацкому, что у них не все ладно. И разуверить его в этом вопросе мог только главный юрисконсульт банка.
Кроме того, стоило бы с ним посоветоваться и по поводу откровенного захвата банком фирмы «Алко- сервис». Терять там свои деньги Шацкий вовсе не собирался. Хотя, честно говоря, в данной ситуации его удовлетворила бы и половина вложенных средств. Полторы сотни тысяч «зеленых» подсказали бы и Семихатько, что дело вполне достойно его внимания и посильной помощи коллеге.
Однако вместо уже привычной хитро-заинтересованной ухмылки Ивана встретила недовольная гримаса человека, оторванного от исполнения важнейших государственных дел ради каких-то пустяков, не стоящих внимания. Ну да, все мы заняты, это понятно, но зачем же делать это столь демонстративно?.. Человек, неоднократно оказывавший определенного рода услуги, не должен позволять себе третировать собеседника, от которого ты в некотором смысле зависишь финансово.
Семихатько же изображал на лице недовольство, усталость, еще черт знает что, хотя в кабинете они были одни, без посторонних и, как было известно им обоим, без прослушки. Да, демонстрация была явной. Главный юрисконсульт, глядя мимо Шацкого – новая его манера общения с назойливыми посетителями, – в ответ на беспокойство, высказанное Иваном в связи с отъездом в отпуск Авдеева, когда сроки договора уже подходили к критической точке, цедил, что никаких сомнений возникать не должно, все идет своим порядком, волноваться тоже не стоит и прочее в том же духе. Шацкий, кажется, догадался, в чем дело. Отлепил от желтой пачки липучку, то есть постит, и написал на бумажке: «2 ч. «Арагви». Пообедаем». Протянул Семихатько. Тот прочел, смял и сунул в карман. Кивнул. Помолчав, добавил:
– Так что, уважаемый коллега, волноваться не будем. Сроки все соблюдем, на то и банк. Как говорит наш шеф: «Можешь не сомневаться, с банком дело имеешь». Ну всего доброго.
Расстались почти холодно. Для кого была эта демонстрация? Но, значит, все-таки нужна была?
Семихатько не подвел. Приехал точно. Шацкий за время, оставшееся до обеда, успел переговорить еще с парочкой фирм, даже встретиться с гендиректором одной из них. А коллегу он встретил уже в вестибюле ресторана.
Прошли в заранее заказанный кабинетик, сели. Зная вкусы посетителя, неоднократно проводившего здесь свои деловые встречи, официант сам принес закуски под грузинский коньяк. Расставил, налил в рюмки и удалился.
– Ну рассказывай, что у вас там произошло? – начал Шацкий.
– А! – мрачно отмахнулся Семихатько. – Чую, Иван, шо-то неладно у дацьском королевстви... Ничо?го нэ бачу...
Иногда у него пробивались давно им забытые хохлацкие интонации. Волнуется, что ли? Значит, имеется на то причина? Может быть, их стали в последнее время «смотреть» и «слушать»? Но ведь не испугался, пришел... Оно конечно, жадность – мать всех остальных пороков.
Оказывается, причиной отвратительного настроения главного юрисконсульта были недавние события на фирме «Алко-сервис». Шацкий о них ничего не знал. Не мог же он считать появление в Южном Бутове милицейских машин поводом для особых волнений! Он и забыл о них давно. Хотя, помнится, на миг даже злорадство вспыхнуло: мол, вот вам сейчас! Выходит, прав оказался...
– По некоторым данным, это твоя работа, Иван, – заметил Семихатько, не отрывая взгляда от своей тарелки.
– Окстись! – воскликнул Шацкий. – Да как тебе такое могло в голову-то прийти?! Кстати, уезжая с фирмы, видел я их, но и в мыслях не было... Что за чушь? И вы решили, что это я ментов навел на фирму, в которую свои живые денежки вложил?!
– То есть? – удивился юрист.
И Шацкий рассказал ему о своем посещении. А больше – о цели его. О свояке, которого какие-то отморозки отправили к праотцам. О своем весьма спокойном разговоре с Авдеевым-младшим. Семихатько слушал и будто не верил. А в конце рассказа лишь осуждающе покачал головой и сказал:
– Но ты бы на всякий случай поостерегся, Иван. Просто как знающий человек говорю тебе. У нас ведь как? Сперва уберут, а только потом разбираться станут. Не опоздай.
– Спасибо, учту, – усмехнулся невесело Шацкий. – Но меня сейчас больше волнует наш договор.
Перевел разговор на главную для себя тему и сразу заметил, как поскучнел Семихатько. И только закончив обед, который теперь проходил в молчании, опять же, словно бы между прочим, заметил:
– И что же, Олег Никифорович, стало быть, будет заниматься сынком, сидя на Багамах? Или где он там? В близком Подмосковье?
Семихатько посмотрел на него как на ненормального:
