в которой кузнечик «…ел одну лишь травку, не трогал и козявку и с мухами дружил». Кузнечик всегда готов сожрать козявку или муху… Ксеркс – боевая машина убийства, работающая, как сказал бы Дмитрий, даже в особо неблагоприятных условиях. Сейчас он вонзил кривые зазубренные кинжалы в горло кузнечика, тот слабо шевельнулся, лапы разжались, оба шумно брякнулись на землю.
Кузнечик пытался прыгнуть, но ксеркс потащил умело, держа брюхом кверху, мощные лапы прыгуна с бестолковой мощью лягали ночной воздух.
Морозов огляделся. На стеблях, куда ни глянь, виднеются застывшие кузнечики разных видов и размеров, жуки, личинки златоглазок, мошки, мушки…
– Сколько мяса, – проговорил Морозов нервно. – Даже не стада бизонов, а косяки китов. Обнаглеем, забудем земледелие, скотоводство.
– Муравьи сеют, – напомнил Енисеев.
– Мы не муравьи, – отмахнулся Морозов. Голос его был горьким. – Нам бы на готовенькое, нам бы пограбить всласть! Задумаемся не раньше, чем опустошим сундуки, выбьем все живое, посидим на голодном пайке…
– Здесь голодного пайка никогда не будет.
– Не улыбаться, плакать надо!
– Народ здесь другой, Аверьян Аверьянович. Даже муравей Саша и тот интеллектуал.
– Только и надежда на интеллектуалов. А еще лучше – на интеллигентов. Нельзя спешить, Евмицелий Владимирович. Этот мир дает слишком много. Если сюда хлынет народ, то не удержим контроль. Народ разный! Сейчас все на подбор, даже муравей, как вы верно заметили – интеллектуал. Но начнут прибывать жены, техники, квалифицированные рабочие, завхозы, повара, подсобники…
Енисеева свело внезапной судорогой. Через мгновение спазм прекратился – сигнал, что таблетками злоупотреблять опасно. Морозов кивнул понимающе, ему все как с гуся вода, развернулся в обратный путь.
На листьях уже поблескивали крохотные искорки, зародыши капель росы. Каждая к утру превратится в сверкающий шар высотой в рост человека. Если воды соберется слишком много, капля сплющится, дождется утра, когда либо жучки выпьют, либо солнце высушит, а то и утренний ветерок сбросит на землю…
В ночи летали бабочки, укутанные от холода в длинный мех. Наземные чудовища двигались замедленно, расчленяли друг друга с неторопливой убежденностью, часто останавливались отдохнуть. Жуки спали, а единственный муравей, которого, помимо ксеркса, встретили на пути, был покрыт длинными частыми волосами. Да и двигался с такой неспешностью, что издали походил на гусеницу.
Спускаясь по стене в расщелину, Морозов спросил внезапно:
– Это место выбрали не случайно?
Енисеев ответил настороженно:
– Вы же видели, заранее не выбирали. Просто место на голой каменистой горке удобнее. Хорошо просматривается. К тому же удобная щель.
Морозов сказал задумчиво, глаза его смотрели очень внимательно:
– А мне показалось, что выбирали с дальним прицелом. Как будто собирались в будущем основать новую станцию. Отводок нашей разрастающейся колонии.
Енисеев попробовал отшутиться, скрывая тревогу:
– Вы не первый так думаете! Даже не второй.
– А кто первые два? – спросил Морозов быстро.
– Муравьи Саша и Дима.
Утром Енисеев вывел Морозова пораньше, чтобы тот успел увидеть еще один мир, которого не встретишь ни днем, ни ночью. Мир перенаселен, экологические ниши забиты плотно, есть звери дневные, есть ночные. Но отыскались и те, кто наловчился использовать короткие часы, даже минуты рассвета, когда ночной холод уже испаряется, а дневная жара не наступила, когда насекомые едва отходят от оцепенения, когда можно хватать и тащить, когда можно напиться росы, пожевать травинку, уволочь в нору сочный стебелек.
Вдвоем наблюдали за невиданными муравьями, жучками, клещиками, сороконожками, твердотелками. Видели молниеносные схватки, стычки, видели, как часто удачливый охотник становится добычей другого ловца. Мелькало, как при ускоренной съемке, все торопились успеть, днем можно поспать и накопить силы для короткого периода бешеной активности вечером, в промежуток между жарким днем и холодной ночью.
– Изобилие, – выдохнул Морозов угрюмо, – пугающее изобилие. Мы к нему не готовы.
– Еды много. Ну и что? Высвободим мозги для творчества.
– Если бы… Плохо вы знаете людей, Евгаллий Владимирович!
– Я в них верю.
– Гм, очень удобная позиция. Не знаю, не верю. Что-то знакомое слышится…
– Обратите внимание на скорости!
– Обратил… Боюсь, нам придется жить в таком же темпе. А ведь цивилизация и так мчится чересчур быстро. Опасно быстро.
Лицо Морозова было несчастным, тревожным. Енисеев сказал осторожно:
– Здесь другой метаболизм. Мы не только быстрее двигаемся, чем жители Большого Мира, но и думаем. Так что это не опасно. Должны успевать.
