– Не перебарщиваете ли со съестными припасами? У нас гондола, не летающий остров прожорливых лапутян.
Хомяков явно встревожился, это было видно по его участившейся речи:
– Экологическое равновесие беспокоит?.. Самолет с ядохимикатами убивает больше, чем сто миллиардов таких экспедиций! К тому же используем самую малость, остальное скармливаем местному населению. Круговорот веществ, как сказано у известного вам Карла Маркса. А мы только руку набиваем. Дескать, это вкусно, это вкуснее, а это хоть калорийное и витаминное, но для гастрономического разврата не очень-то…
– Бьюсь об заклад, – сказал Морозов с подозрением, – вы уже начали собирать рецепты для первой книги о вкусной и здоровой пище!
Хомяков замялся, уже явно хотел ускользнуть с ответом, как мокрое мыло из ладони, но воздух ли виной, гравитация, уменьшение атмосферного или какого давления, вдруг сказал:
– Кроме прямой работы… я должен подготовить тему «Особенности адаптации в осенний период в свете решений декабрьского Пленума»…
Он замолчал, и Морозов сказал нетерпеливо:
– Очень важная тема. И что вас затормозило?
– Ну, – сказал Хомяков несчастным голосом, он отвел глаза, – тема важная, жить ей века… Но я человек простой, бесхитростный, не семи пядей во лбу. Пусть, думаю, ее поднимет кто-то талантливее, а я сделаю что-нибудь проще. Для массы, так сказать, для простого народа. Чтоб в каждой семье, чтобы руководствовались, чтобы читали…
На остатки убитых насекомых, которые уносили за лагерь, собирались стаи хищников, слетались местные стервятники, сбегались шакалы и гиены этого мира. Дмитрий с Димой устраивали чикагские бойни. Хомяков из добычи вырезал по ломтику, экспериментировал на кухне. Цветкова похудела еще больше: дала однажды волю женскому любопытству, заглянула на кухню, где Хомяков готовил филе из ноги таракана.
Зато Морозов посвежел, поздоровел, даже поправился благодаря настойчивой заботе ксерксов.
В последний день перед стартом исчезла Фетисова. Когда прошли сроки, на поиски вышли все, только Морозов остался охранять «Таргитай».
Енисеев поднялся в воздух последним. Не верилось, что Фетисова попала в беду, из которой ей не выпутаться самой. Супердесантница, молниеносная реакция, сверхвыживаемость, постоянная бдительность…
Он покружил над лагерем, но вычислить путь Фетисовой не смог – она могла руководствоваться умом и женской логикой. А пускаться вслепую – позор для серьезного мирмеколога!
После той ночной прогулки, когда он позорно влип в каплю росы, он нагрузился оружием, как Рэмбо в Афганистане. Под ним проскакивали зеленые поля листьев, приходилось часто опускаться, смотреть под ними. В руках он держал наготове бластер, оглядывался, вздрагивал, завидев хоть что-то блестящее.
Заглядывая в одну из нор, едва не угодил в мандибулы сороконожки. Пока та выскакивала наверх, расшвыривая камни, он в панике скакнул как кузнечик, в спешке забил крыльями. По сторонам замелькало зеленое, метались тени, а он взлетел еще выше, увидел странную серебряную трубу, уходящую в небеса, понесся вдоль, стремясь добраться до конца. Толстая, массивная, она выходила из бесконечности и уходила в расплывающуюся бесконечность. Через каждую сотню метров от трубы отходили рукава потоньше, на них блестели шарики размером с кулак. Потом тонкие трубы стали попадаться чаще, и Енисеев понял, что летит вдоль радиальной нити к самому центру паутины.
Слева белела стена с темными проплешинами. Мегадерево, похоже – береза. Основание рамы крепится к нему, сама паутина соткана с размахом, в расчете на хороший улов. Глупо Фетисовой попасться в простейшую сеть, но проверить надо, у нее уже бывало всякое…
Енисеев полетел наискось, придирчиво осматривая паутину. Основной канат сплетен из тонких нитей, но эти нити крепче стальных канатов, если брать равные по диаметру. Паутинная рама и радиальные нити хорошо натянуты, пружинят под ударами ветра. Невежды полагают, что паутина вся липкая, но по липкой сам паук не побегал бы, прилип бы сразу. И рама, и радиальные нити, даже спирали плетутся из сухих нитей, паук в самом конце работы нанизывает на них липкие капельки…
Енисеев измерил взглядом расстояние между коварными шариками. Паук оставляет место, чтобы бегать и по спирали, не задевая липучек, но глупые насекомые не подозревают об опасности… А как насчет Фетисовой?
ГЛАВА 14
Перестав махать крыльями, он опустился на ветку мегадерева. Почти наступил на серебряную трубу паутины, что паук захлестнул петлей на ветке, так надежнее, а липучка – лишь для добычи. Важно не потерять саму паутину. Она убежище и ловушка, здесь можно прятаться от непогоды, врагов. Здесь хранятся в коконе яйца, здесь можно защищать молодых паучков!
Енисеев потрогал радиальный трос. Поработал мастер! Пауки видят слабо, даже скакуны различают добычу лишь в двух-трех шагах, остальные ориентируются по движению воздуха да дрожанию паутины. Прилипни сюда мошка, паук сразу нарисует ее портрет, возраст, пол, упитанность… Но если прилипнет Фетисова, какой портрет нарисует паук?
Присмотревшись, на грани видимости заметил кокон. Или что-то напоминающее кокон. Не сразу даже попал руками в петли, полетел рваным трепыхающимся полетом, держась над паутиной. Еще два спеленутых кокона! В первом, судя по размерам, крупная муха, во втором – нежная мошка, такому пауку- гиганту на один зуб, то есть на одну холицеру, а вот третий…
Он вернулся на ветку мегадерева, оставил в расщелине коры крылья. Сперва он бежал по толстому радиальному канату, потом перескочил на спиральную нить, пришлось на бегу перепрыгивать через липкие, размером с дыню шары. Спиральная нить чуть подрагивала, снизу была пустота, земля расплывалась. Он был на высоте тысячеэтажного дома.
Вдруг ощутил под ногами ответную вибрацию. Хозяин высчитал массу новой жертвы, прикинул, поколебался, но все же покинул центр паутины, побежал навстречу. У Енисеева расчеты заняли больше времени, инстинкт в этой ситуации деликатно помалкивал, но все же массу и скорость паука определил, даже примерный возраст вычислил…
