Прыгнул, на лету изготовился к бою. Небольшой водяной слоник размером с крупного пса стоял на коконе и осторожно трогал усиками лицо Саши. Кончики сяжек задумчиво пробежали по губам, пощупали щеки, остановились на плотно закрытых глазах. На визг внимания не обратил, будучи глухим, как все слоники, иначе бы остался заикой на всю оставшуюся жизнь.
Енисеев с разбега пинком сбросил любопытного. Визг еще продолжался, хотя обиженный слоник уже умчался, поджимая зад. Енисеев потрогал Сашу за щеку, она взвизгнула еще громче.
– Саша, – сказал Енисеев громко, – это уже не сабатос чувис, а гомо сапиенс.
Она приоткрыла один глаз, визг оборвался. Ее бледное лицо медленно стало заливаться краской.
– Простите, – сказала она. Голос дрожал, но тут же выровнялся, в нем появились прежние суховатые нотки. – Странно и непривычно чувствовать себя беспомощной. Я всегда была хозяином… хозяйкой положения.
– Скоро тебя освободят, – заверил Енисеев, – потерпи малость.
Он подхватил ее, бросился вперед крупными многометровыми прыжками. Саша утихла, ему смутно показалось, что он ощущает сквозь свой комбинезон и ее кокон тепло.
– Уже близко, – сказал он.
– Ох, скорее бы…
– Терпи, терпи…
Вдруг он сообразил, что у нее могут быть и другие муки, кроме мук неподвижности. Хотя часть влаги уходит через дыхание, испаряется через кожу, но часть должна уходить и старым привычным способом.
– Саша, – сказал он доброжелательно, – ты себя не мучай. Что за глупые предрассудки?
– Что вы имеете в виду? – спросила она настороженно.
– А ничего особенного, чистую физиологию. Не надо терпеть! Комбинезон отмоем изнутри.
– Евглупий Владимирович, – сказала она ледяным голосом, – я прошу вас умолкнуть.
Он пожал плечами, едва не сбросив ее в глубокую пропасть, ибо перепрыгивал в этот момент с одного стебля на другой на высоте сорокаэтажного дома. Воздух был теплый, от земли поднимались цветные шарики пыльцы, солнце светило ласково, не обжигая.
Саша молчала, не двигалась. Енисеев наконец встревожился, заглянул ей в лицо. Она тут же открыла глаза, почувствовав его взгляд.
– Спи-спи, – сказал Енисеев поспешно, – я подумал, не случилось ли чего…
– Чего именно? – поинтересовалась она таким тоном, словно заговорил айсберг.
– Ну… так просто. Удобно ли тебе?
– Очень, – сказала она саркастически. – Всю жизнь мечтала побывать в этом коконе!
– Если что, Саша, не стесняйся! Мы же друзья.
Она смолчала, медленно опустила ресницы. Лицо ее было высокомерным. Возможно, она впервые в жизни услышала о существовании туалетных комнат.
Енисеев на бегу схватил тлю, а его ладонь оказалась на миг зажатой между щекой Саши и ее плечом. Их глаза встретились, он с опозданием выдернул руку. Девушка не закрывала глаза, смотрела тревожно, вопрошающе. Краска залила не только щеки, но и лоб, шею, однако глаза она не опускала.
– Ничего не бойся, – проговорил он, чувствуя, что слова получаются неуклюже. – Мы уже почти у лагеря…
Он подхватил ее, ринулся через заросли. Уши горели, от них можно было прикуривать, если бы кто еще придерживался той дурной привычки. Трижды из засады на его уши прыгали клещи-скакуны, ориентируясь по тепловому излучению, а для тхермелов, видящих мир лишь в термоизлучении, это были только пылающие уши, что стремительно неслись через темный и холодный мир.
ГЛАВА 15
– Немедленно старт, – сказал Морозов, едва увидел бегущего мирмеколога с Сашей на плече. – Из графика выбились!
– Погоним во всю муссонную мощь, – заверил его Забелин.
– На большой высоте, – добавил Чернов. – Там ветер сильнее!
Ткань долго шевелилась, расправляя складки. Наконец сморщенный мешок лениво поднялся в воздух, там медленно раздулся в шар, туго натянул канаты. Забелин и Чернов обрезали привязные канаты, гондола закачалась на коренном якоре. Воздух был тяжелым и неподвижным, как шестипроцентное молоко.
– Поехали, – велел Морозов.
Дмитрий брызнул растворителем, канат лопнул. Гондолу дернуло вверх, занесло вбок, справа из тумана выдвинулась изъеденная оврагами стена мегадеревьев. Забелин и Чернов метались как угорелые, маневрировали двигателем. Справа и слева все чаще проносились огромные серые массы. На какой-то миг Енисеев потерял ориентиры: летят ли вверх или вниз к земле?
Однажды страшно дернуло. Забелин слетел с мостика, но недрогнувший Морозов уже перехватил рукоять горелки, а Дмитрий молниеносно выстрелил. Черешок листа, о который зацепилась стропа, согнулся, шар свободно рванулся вверх.
Еще через пару минут по глазам ударил яркий свет. Вниз стремительно уходила огромная зеленая масса мегадерева, что уменьшалась и уменьшалась с каждым мгновением. Огромные поля зеленых листьев превратились в лоскутки, ветки мегадерева тоже уменьшились, наконец само мегадерево стало размером с обычное дерево, ушло в сторону, его место заняло другое, третье. И вот шар поднялся так высоко, что одним взглядом можно было охватить сразу десяток мегадеревьев.
