– Ну, съеденный обед принадлежит истории, а я смотрю с надеждой в светлое…
Дальше Енисеев не расслышал, рот Дмитрия был уже набит, щеки оттопыривались, как у хомяка, возвращающегося с хлебного поля.
Минут сорок Енисеев затратил, пока исходил и избегал верхушку пня, наконец с сомнением заглянул в темнеющие норы. Рядом моментально возникла раскоряченная фигура, Саша отважно прикрыла растяпу- мирмеколога от возможной опасности, глаз ее бластера заглянул в нору раньше всех.
Енисеев отодвинулся, осторожно выглянул за край деревянного плато. Они на большой высоте, что уже не пугает. Далекий вал опилок расплывается, только на ближайшие два-три десятка шагов четко видны продолговатые борозды, чернеющие тоннели. Жилище короедов, что обитают не в стволе, а под корой. У жуков сегрегация: одни селятся лишь под корой, другие – в ветвях, третьи – в стволах. Вдобавок короед, житель подножья, никогда не поднимается к середине, но и житель вершинки не опустится вниз… Да, еще жуки нижнего этажа отличаются агрессивностью. Они единственные, кто может постоять за себя. Научились отбиваться от муравьев? Не случилось ли с Никитой казуса с муравьиным запахом?
– Никита не ходил к лазиусам?
– Ни разу, – отпарировала Саша. – А что?
– Да так… Предположение.
Он вернулся на середину плато, Саша как верный пес бегала вокруг и заглядывала в хмурое лицо ценного охраняемого объекта. Енисеев присел на корточки возле круглой вертикальной шахты. В отличие от остальных, снизу тянет не гнилью, а смолистыми опилками. Угадывается какая-то жизнь…
Сверху послышался встревоженный голос Дмитрия:
– Енисеев! Собираешься вниз? Ну и отчаюга…
Саша присела с другой стороны. Ее глаза встревоженно обшаривали застывшее в раздумье лицо Енисеева. Девушка не снимала палец со спусковой скобы бластера. Енисеев вздохнул, спрыгнул.
Сзади ахнула Саша, послышался сердитый вопль Дмитрия. Енисеев пролетел три-пять метров, уперся в стенки, легко сделав труднейший для гимнастов азаряновский «крест». Сверху на него обрушилась Саша, сбила. Вместе пролетели еще пару метров, сориентировались, уперлись в стенки и повисли так синхронно, словно тренировались с полгода. Под пальцами было влажно.
– Вы не должны… – гневно выдохнула Саша. – Мы ваша охрана! Отвечаем за вашу безопасность!
Сверху в ярком круге света появилась темная голова:
– Эй вы, жуки! Что-нибудь надо?
– Все в порядке, – ответил Енисеев, морщась: Саша наступила ему на ухо. – Если хочешь, иди вдоль этого тоннеля по внешней стороне пня. Там отдушины, можем общаться.
– Вентиляционные отдушины? – спросил Дмитрий деловито.
– Да, жук отводит избыток влаги. Или отводил.
– Ишь, как йог! Бережет здоровье. А через отдушину пролезу, если понадобится?
– Смотря какую. Только не наткнись на жука. Некоторые умельцы в этих добавочных тоннелях встречаются с новыми самками, пока главная самка сидит в ее основном гареме…
Дмитрий понимающе хохотнул, а Саша сказала ядовито:
– Евхламидий Владимирович, избавьте нас от лекций! Почерпнутых, как я понимаю, из личного опыта общения с зависимыми от вас студентками.
Енисеев соскользнул, касаясь пальцами тонкой пленки слизи. Над головой стучало и звякало – Саша спускалась, держа наготове арсенал.
На стенках мерцала зеленоватым светом не просто слизь, а симбиотические грибы, лакомство личинок жуков. Занимаясь муравьями, занимаешься и их окружением, и у этих жуков Енисеев находил ящички на передке груди, куда они, покидая материнское гнездо, всегда наталкивали запас грибов. На новом месте, выгрызая для потомства галерею, сразу же высаживают на стены споры. Рассаду. Вначале даже поливают, удобряют. Узнай Саша, начнется: высокая цивилизация, другой путь, непостижимая для млекопитающих мудрость жуков…
Чем ниже, тем аромат древесины становился гуще. Наконец в тоннеле стало жарко и влажно, как в бане. Часто в стенах вертикальной шахты мелькали темные круглые отверстия, но только дважды на дальнем конце мелькнул свет. Остальные забиты опилками наглухо, жук держал тут микроклимат, какой изволил.
Саша несколько раз падала Енисееву на голову, извинялась, пробовала держать голос на мужественной ноте:
– Все-таки это не муравейник! Там миллионы умниц, а тут намного проще…
– Почему? – спросил Енисеев.
– Ну, это же ясно!
– Мне, гм… нет.
– Сила за коллективами, – объяснила Саша добросовестно, – а жуки – индивидуалисты…
– Наглые индивидуалисты, – пробормотал Енисеев. – Да, таким коммунизм не построить… Хотя, если честно, у жуков тоже начали образовываться стаи. Когда надо заселять дерево, первые жуки идут на верную гибель! Продырявливают, захлебываются соком, но ослабляют дерево настолько, что вторая волна жуков заселяет ствол без труда. Это уже зачатки общественности! Коллективисты…
Он умолк, насторожился. Дальше внизу явно чувствовалась жизнь. И не просто жизнь, вроде плесени, а сильная, уверенная в собственной силе. Саша опять обрушилась на голову, пробормотала извинения, Енисеев не ответил, девушка тут же протиснулась пониже, полезла впереди. В темноте прозвучал щелчок взводимого курка.
