пить как можно меньше, не наедаться, ибо драться отяжелевшему трудно, уши держать на макушке.
Местный воевода потчевал от сердца, сам хлопотал на кухне, отчего казался больше ключником, чем умелым воителем, выглядел озабоченным только тем, как накормить да ублажить гостей, потому многим показался неожиданным его крик:
– К бою!.. Лучники!
И тут же Кречет, вскакивая, заорал, перекрывая своим ревом его крик:
– Столы!
По всей палате раздался грохот опрокидываемых столов, звон серебряной посуды, треск глиняных кувшинов, а следом леденящий посвист множества стрел. Кто-то вскрикнул, дальше слышно было, как часто застучало, будто крупный град обрушился на деревянное крыльцо.
– К бою! – крикнул Кречет страшно, голос его был странно веселым.
Двери распахнулись, в палату бросились, блестя топорами, закованные до зубов царские дружинники. Еще распахнулись три потайных хода, оттуда тоже полезли сопящие воины, но люди Кречета уже выскочили из-за опрокинутых столов.
Застучали мечи, со всех сторон были крики, ругань, а Кречет, прикрываясь щитом, быстро и зорко осматривался. От стрел пострадал только один, не успел укрыться, остальные же сделали так, как давно он учил защищаться, а теперь, как голодные волки, бросились навстречу царским ратникам, выскочившим добить раненых. И от праведной злости у каждого прибавилось сил, каждый бьется за десятерых, рубят страшно, рубят весело, ибо на них придирчиво зрят из вирия отцы и деды.
На них лезли и лезли. Из бойниц под крышей не стреляли, опасались поцелить своих, и бой шел грудь на грудь. Кречет ощутил, что устала рука, весь был мокрый от струй крови, когда вдруг наметился просвет. Крики его людей стали слышнее. Из дверей перестали выплескиваться люди с оружием, а уцелевшие пятились, кое-как отражали удары его людей. Переступать приходилось через груды трупов, через стонущих раненых. Царские воины уже не поднимались – люди Кречета пощады не знали.
– Бегут! – бросил кто-то со злым ликованием.
– Запомнят…
Кречет быстро огляделся. Его людей осталось на ногах две трети. На полу корчилось втрое больше.
– Вперед, – велел он хрипло. – На их плечах!
Сверху из бойниц их могли бы постепенно перебить стрелами, за столами всю жизнь не просидишь, и воины, мгновенно все поняв, бросились за убегающими. Добро, успел подумать Кречет, что отобрал только матерых, старых. Им и воевода ни к чему, сами все знают.
Он был настоящий воевода, и эта мысль успокоила душу. Можно не беречь себя до конца, буде сложит голову раньше, и без него дров не наломают.
– Вперед, вперед, – торопил он больше по привычке, ибо догнали врага, рубили в спины, прыгали через трупы и снова били как свиней – быстро и умело.
Как грохочущее стадо туров, пронеслись через палаты, рубя, ломая, круша, разбрызгивая кровь и расшвыривая трупы врагов. На выходе из детинца их встретил лес копий. За ними блистали бронзой рослые воины, угрюмые и широкие. Это была отборная дружина Додона, которая сопровождала его всюду.
– Мясо для наших мечей! – вскрикнул Кречет.
Налетели, заблистали мечи. Палату наполнил стук топоров, удары по щитам, крики раненых. Натиск был страшным, и они смяли заслон, с грохотом пронеслись вниз по лестнице.
На дворе было ослепительное солнце. Свежий воздух ворвался в раскаленную грудь каждого, дыхание стало не таким хриплым. Витязей Кречета оставалось больше половины, но здесь со стен и башенок в них полетели стрелы, в них метали дротики и бросали камни.
– К воротам, – велел Кречет. – Пробьемся!
Загораживая выход, к воротам сбегались царские ратники. Эти были все в ладных доспехах, в руках блистали топоры. Их было раза в четыре больше остатка дружины Кречета. И с каждым мгновением становилось еще больше.
– Последний бой, братья! – выкрикнул кто-то. – Не посрамим своей чести!
– Пусть зрят, как умирают настоящие!
Их встретили лесом копий, а щитов у людей Кречета уже не оставалось. Пятеро сразу прыгнули на копья, ухватились широко раскинутыми руками за острия, пригнули к земле, в их тела вонзилось сразу пять-шесть острых жал. Только один вскрикнул, остальные гибли молча, но оборону сломали, и оставшиеся бросились на защитников ворот, как озверевшая стая волков на стадо коров.
Воздух наполнился криками, лязгом, хрипами. Над головами взлетали обрубленные руки, обломки мечей и срубленные наконечники копий.
Это было чудо, но они прорвались. Кречет не верил глазам. Он сам не думал, что удастся пробиться через такую силу. Их осталось всего трое, но прорвались. А у коновязи стоят их кони!
– К ним! – велел он сипло. Вытер кровь со лба, чтобы не заливала глаза. – Ходу!.. Вы успеете по горной дороге.
Сзади нарастал крик. По залитым кровью ступенькам сбегали новые люди, потрясая оружием. Им не было числа, и Кречет повернулся к ним. Крикнул своим, не поворачивая головы:
– Быстрее, улитки! Пусть дома все узнают.
– Прощай, Кречет! – крикнул кто-то.
– Свидимся, – ответил он.
– Сегодня же!
