– Прости, – сказал Олег. – Это я так. У всякого когда-то да наступает время, когда жаждешь покоя, зеленой травки, сладкого вина в кубке, что подносят услужливые отроки.
Он повернулся уходить, сделал знак Томасу. Рыцарь со стуком вложил меч в ножны, красивым движением забросил тяжелую перевязь за спину. Идрис смотрел исподлобья:
– Дурень ты, а еще Ольг Богоборец, прозванный Смотрящим! Если здесь пробыть хоть неделю, завоешь как шакал! А я похож на шакала?
Олег помедлил с ответом:
– Пока что… нет. Но как?
– Отыскал лазейку… Иногда выскальзываю побродить по свету. Полетать, поплавать…
– Своровать, побуянить, – подсказал Олег.
– Пусть и так. Но я не выдохся, понял? Ладно, я тебя вижу насквозь. Ты хочешь сам ускользнуть незамеченным, верно?
Олег заметил:
– Ты сохранил свою проницательность.
– Что да, то да, – согласился Идрис польщенно. – Так и быть, покажу. Но ты должен поклясться, что никому и никогда… И твой франк пусть поклянется. Меня выгнать отсюда не могут, зато не впустить…
Томас превратился в слух. Олег кивнул с усмешкой:
– Явно ты уже еще один лаз приметил. Я тебя знаю!
– Пойдем, – пригласил Идрис. – Но ты хоть скажешь, что такое важное сперли, что боитесь пройти мимо Ридвана?
Олег помялся, взглянул на Томаса, беспомощно развел руками:
– Прости, но это слишком… важное. Когда-нибудь узнаешь.
Глава 8
Лазейка вывела в сад, который ничем не отличался от того, что остался по ту сторону. Калика оскорбительно пробурчал, что оба рая, то бишь сада, лишь отгороженные части старого Эдема. Этот тоже зовется Эдемом, только правила малость иные.
Томас сказал подозрительно и с язвительностью:
– Что-то лучше меня знаешь мой рай, моих святых, всех архангелов различаешь… Уж не надумал ли принять истинную веру?
– Не надумал, – коротко ответил Олег.
Томас хмыкнул, потом ощутил, как словно окатило холодной волной. Еще охотнее, чем о друге, вызнают о враге!
В стороне промелькнула быстрая тень, Олег успел увидеть только полупрозрачные крылья, а Томас ахнул:
– Собака!.. Там у ворот – понятно, но кто это собаку пустил в рай?
Олег отмахнулся с раздражением:
– А чем тебе собака не человек?..
Но глаза у него были отсутствующие. Томас с еще большим холодком ощутил, что калика отвечает невпопад, напряжен так, словно готовится не просто помочь отыскать Ярославу, а все здесь сжечь, разрушить, истребить!
Ряды праведников среди зелени показались Томасу похожими на гигантские стаи белых голубей, что сели передохнуть после перелета в теплые страны. Но эти голуби уже достигли страны обетованной, и хвалебная песнь возносилась из тысяч и тысяч душ мощно, хоть и нестройно, но громко.
– Вот это рай! – сказал Томас благоговейно.
– Да, рай, – ответил Олег с неопределенностью в голосе.
Томасу почудилось что-то недоброе, он покосился подозрительно на язычника, но Олег уже смотрел поверх райских кустов:
– Будем проталкиваться?
– Да не очень-то и плотно сидят, – определил Томас. – Пройдем. В крайнем случае через кусты.
Когда приблизились, благостное пение стало настолько мощным, что Олег ощутил себя мухой в патоке. Томас ломился впереди, в железе легче, праведники в белых одеждах пели самозабвенно, полузакрыв глаза, а то и вовсе зажмурившись, отдавшись пению, и когда Олег ненароком пихнул одного, тот повалился на бок, не выпуская кифару… или что там у него, а рот все еще раскрывался, хотя дыхание вышибло.
Томас сказал нервно:
– Ты не больно-то… Обрадовался. Я в твоем раю никого не пихал!
– Ты сам их валишь как чурки.
– Я в своем! К тому же мне кажется, эта часть сада отведена для простолюдинов. Да нет, пахнет по- райски, но больно рожи простые, без признаков благородства.
– Тогда можно пихаться?
