– В предпоследнем Откровении сказано, что Бог ничего уже давно не делает сам. Только руками людей.
– Почему? – не понял Томас. – Рук не хочет марать? Так у Сатаны не кровь, а так… тоже искорки. Ты же вон, Господи, и так весь в костре сидишь, даже ушей не видать.
Неожиданно вздохнула Ярослава.
– Томас, – голос ее был тих, – разве не видишь… он смертельно устал.
Томас подпрыгнул. Глаза стали дикими. В изумлении смотрел то на полыхающий огонь, то на Ярославу, наконец перевел взор на калику. Тот покачал головой с видимым упреком:
– Рано…
Из пламени донесся усталый Голос, но чуткое ухо Томаса уловило нотку упрека:
– Да? Это ты после каких-нибудь десятка лет отшельничества… ну ладно, сотни, искал истину на пути всяческих излишеств – придумать такое! – а то и в таких безобразиях, что Сатана не зря просился в ученики… А кто создал и обосновал эйнастию, перед которой даже те самые всяческие излишества – забавы невинных детей?.. Я уж думал, что в Содоме либо Гоморре тебя влуплю огненным дождем… Ладно-ладно, потом увидел тебя на другом конце света… то ли ты в тех мерзостных городах даже не побывал, что удивительно, зная твое любопытство, то ли ты попросту отряхнулся – такому все как с гуся… А я все стоял, стоял, стоял!.. Ну, пусть не стоял, а сидел в личине белого сокола на вершине Прадуба, однако что твое отшельничество… даже Большое!.. в сравнении с моим Одиночеством!!!
Дворец вибрировал, стены гудели, воздух стал плотный и сотрясался словно в плаче, великая скорбь разлилась по всему помещению. Олег вдруг насторожился:
– Куда ты клонишь?..
– Да ладно, ты уже все понял. Я ухожу, Вещий. Отныне вам вести всю борьбу с Сатаной.
Томас ахнул, ладонь со звоном упала на рукоять меча. Олегу почудилось, что в пылающем пламени проступила улыбка. А Голос потеплел:
– Вы это сделаете лучше, чем я. Враг мой верно рек, что вы – его… ну, и его тоже дети. Такие же ярые, злые, а животная мощь плещет из ушей. Но и дух ваш крепче любого алмаза… Вы как раз ему под стать как противники.
Томас отшатнулся, потрясенный и шокированный. Голос из-за полога звучал с легким упреком:
– Еще не поняли? Только последний дурак не меняется. Да, я планировал дать решающую битву при Армагеддоне. Архангел Михаил должен был вести войска ангелов, архангелов, серафимов и прочих мне преданных… Сегодня я понял, что поведет не архангел. Люди уже сильнее и изощреннее в войнах. Может быть, поведешь ты, доблестный сэр Томас!
Томас ахнул, калика покачал головой, а Голос продолжил:
– Сейчас я вижу, что вообще надо выставить одних людей. Ангелы только путаются под ногами. И… сейчас только, в этот момент, понял, что и Сатана, возможно, выставит против нас людей… Похоже, в битве при Армагеддоне сойдутся более страшные силы, чем я полагал тогда, в Начале Начал…
Глава 15
Калика отшвырнул обглоданную кость, встал так резко, что едва не опрокинул стол:
– За угощение благодарю. Но я не думаю, что буду на твоей стороне. Когда твой Армагеддон… или Рагнарек, или еще что стрясется, меня там не будет.
Томас ошалело смотрел вслед, выходка калики непонятна, как и большинство речей за этим столом. Дверь калика распахнул ударом ноги, ушел, а створки, ударившись в стены, вернулись, пугливо дрожа, на место. Томас чувствовал, что Господь огненными очами смотрит вослед, но голос Всевышнего прозвучал неожиданно мягко:
– Верни его.
Томас сказал нерешительно:
– Зашибет, осерчав. Рука у него тяжелая. Ты бы сам, своей божественной волей.
Господь ответил кротко:
– Не могу.
– Почему? – поразился Томас. – Ты Бог или не Бог?
– Бог, – печально ответил Голос. – Но человеку дадена свобода воли. То брехня, что без моего разрешения волос не упадет с головы, лист не сорвется с дерева. Придумали те, кто боится сам отвечать за свои поступки.
– Понял, – ответил Томас вежливо, хотя убедился лишь, что не только дела Господа неисповедимы, но и слова непонятны. – Сейчас догоню. Только ежели не вернусь, прошу считать меня…
– Праведником?
– Но если вернусь, – предупредил Томас пугливо, – то не надо!
Ярослава, осмелев, тихонько клевала по ягодке, выковыривая их из распоротого брюха перепелки. В зал вошли Томас и калика. Олег шел неохотно, горбился, плечи опущены, словно тяжести только прибавилось. Ярослава всмотрелась в них и вдруг поняла, чего не замечал Томас. Во всем облике Олега была смертельная усталость. Она вдруг поняла с потрясающей ясностью, почему калика ушел и почему все равно, даже если уйдут все вместе, втроем, калика вернется на землю и умрет. Умрет потому, что сил на поиски своей Великой Истины не осталось.
В глазах защипало, фигуры двух мужчин начали расплываться. Она шмыгнула носом, обратила умоляющий взгляд, затуманенный слезами, на полог. Свечение там было таким же оранжевым, но она ощутила, что Творец ее понял.
