почему-то горелым мясом.
Вдали по берегу неслись три крохотные фигурки. Томас сперва решил, что к ним скачут всадники, но нечто странное было в их скачке, пока не понял потрясенно, что к ним спешат люди-кони, до пояса люди, а дальше – лошади! На скаку быстро стреляли в реку, Томас всмотрелся, теперь и ему показалось, что изредка мелькают головы, кто-то пытается выбраться на берег, но безжалостные стрелы сбрасывают обратно.
Олег, оставив Томаса, пошел навстречу. Томас с сильно бьющимся сердцем и мечом в руке спрашивал себя, почему не бросается на помощь, сейчас же убьют дурака, вон уже луки натянули, целятся, а все трое громадные, как быки, хоть и наполовину кони.
Олег обернулся, помахал Томасу. Кентавры опустили луки, Олег сказал торопливо:
– Томас, нас перевезут через огненную реку. Нет, они тоже сгорят, ежели вплавь, но ниже по течению есть брод… Хилон, перейти сможем?
Самый старый из кентавров бросил хмуро:
– Там едва по копыта. Несс перенесет обоих.
Кентавр, самый молодой и с дерзким лицом, словно взорвался:
– Опять я? Прошлый раз перевозил этого… как его, пиита, копыта обгорели, до сих пор хромаю. Ну, почти хромаю. Пусть Фол, ему все нипочем.
Хилон в сомнении посмотрел на третьего:
– Если не уронит…
– Да он сегодня не так уж и пьян! – возразил Несс.
– Гм… Ну да ладно, уронит так уронит.
Подхватив луки, они снова помчались по берегу, тетивы щелкали звонко, Томас слышал частые щелчки по задубевшей коже рук, крики несчастных, что падали обратно в огонь. Фол кивнул:
– Пойдемте. Тут близко.
Он слегка раскачивался на ходу, от него несло ароматом хорошего вина. Вид у кентавра был благодушный. Томас понял, что здесь многих чудищ прошлых времен приспособили к делу, ибо если рождены до Христа, то нельзя сказать, что обязательно были бы его врагами. Но и в рай таких пускать нельзя…
Томас от усталости даже не очень-то удивился, что едут на таком странном звере. Фол часто поворачивал голову, завел разговор с каликой об устройстве мира, едва не сверзился в огонь. От него несло вином, Томас вяло подумал, что наверняка сам свалится в огненный поток либо их уронит, но сил не было спорить, равнодушными глазами смотрел, как кентавр выбрал самое широкое место, огонь полыхает так, что не видно другого берега.
– Держитесь крепче, – предупредил Фол.
По железу звякнуло, Томас ощутил, что панцирь сминается под ладонью калики, их прижало друг к другу, пахнуло огнем. Оранжевая стена надвинулась, вокруг запылало.
Копыта гремели, кентавр все же успевал увидеть торчащие из огненной лавы камни, раскаленные и обугленные. Однажды вскрикнул – явно копыта попали в кипящее или же волна плеснула выше, но могучие мышцы ходили под Томасом как сытые удавы, тугие, как старое дерево, кентавр сопел, почти рычал, огонь бросался в лицо уже не оранжевый – красный. Томас обеими руками закрывал голову. Волосы мигом высохли, трещали, он уловил запах паленого, и тут впереди в красной ревущей стене огня мелькнуло на миг коричневое, они влетели в эту щель, впереди раскинулась безжизненная каменная россыпь с почти черной стеной впереди. Копыта простучали уже медленнее, могучий голос прохрипел:
– Слезайте… Фу, старею.
Томас покачивался, одуревший от жара, скачки, грохота. В спину все еще пекло, страшная река еще близко, а Олег спрыгнул, Томас услышал голос:
– Да нет, Фол. Это у моего друга задница тяжеловата.
Томас всхрапнул от оскорбления, как кентавр, поспешно соскочил следом. Колени подогнулись, спина кентавра выше, чем у рослого боевого жеребца, Томас уперся ладонями в каменистую землю, разогнулся с достоинством высокорожденного.
Река страшно горела в десятке шагов, ветерок относил жар, но Томас чувствовал, как продолжают накаляться доспехи. Калика и Фол беседовали, Томас уловил насмешку в голосе кентавра, калика раздраженно оправдывался, промелькнуло что-то о бабах, затем Олег звучно шлепнул по лоснящемуся боку кентавра:
– Знаешь, когда начинается старость? Когда все молодые женщины начинают казаться красивыми.
Кентавр почесался, хвост его мерно шелестел по бокам. Какие мухи, подумал Томас, вместо веера…
Олег толкнул, Томас поспешно попятился от реки, успел поклониться их перевозчику с достоинством, хоть и наполовину человек, но зато другая половина – не какая-нибудь корова, а благородный конь, Томас разбирался в конях достаточно, чтобы оценить стать, красоту и мощь ног этого Фола, высоту бабок, подтянутый пах и ширину костей груди.
Впереди их ожидала россыпь горящих углей, шагов десять в ширину, а края уходили за туманный горизонт. Хотя до углей еще с десяток шагов, в лицо подуло сухим нестерпимым жаром.
Олег вышел из-за скалы, присвистнул. Томас увидел одиноко стоящий большой котел. Смола булькает, в ней подпрыгивал такой же черный, в лопающихся пузырях человек с обугленной кожей. Кипящая смола сдирала плоть и скатывалась темно-коричневыми шариками. Томас едва успевал увидеть кроваво-красное мясо, как снова черные брызги пятнали, прилипали. Голова безволосая, безбровая, даже губы сгорели начисто, а накаленные крупные зубы на глазах устрашенного Томаса от жара лопались, как мелкие камешки в огне костра.
Рядом выругался калика. С той стороны по раскаленным углям в их сторону бежала собака. Томас ахнул
