дворец.
Солнце уже опустилось за городскую стену. Наступал мирный и застывший вечер, в полном безветрии, с пронзительной четкостью, что завладевает двором ненадолго, перед приходом ночи. Мрак хотел привычно напомнить Аспарду, чтобы до утра не тревожил, но Аспард стережет кувшин и ловит Заура, у Манмурта поинтересовался, почему жаба такая грустная, двум-трем попавшимся по дороге придворным сделал замечания, так, на всякий случай, а то вообще о существовании тцара забудут, наказал строго до утра не тревожить – на звезды поглядит хотя бы из окошка, и отбыл в спальные покои, где уже привычно запер двери на самый надежный запор: ножкой кресла в петли.
Ковры закрывали грубую каменную кладку стен плотно, даже с его чутьем не угадать, под каким тот самый особый камень, что уже почти и не камень.
– Щас, – пробормотал он. – Столько золота истратил, да чтобы не запомнил?
Ковер подался в сторону. Мрак задержал дыхание, непривычно и странновато кидаться вот так в залитый золотом камень, но сделал над собой усилие, выругал магию, шагнул, и камень плотно и горячо, словно мокрая рубашка, обнял его тело. Показалось, что трудно дышать, ноги сами поспешно сделали еще шаг, и он едва не упал, вывалившись в темном подземелье.
Еще раз обругал магию, но уже не так зло, подземелье знакомо, через узкую щелочку в каменной кладке сюда тянет ароматом сонной Кузи. Заглянул, у самой двери горит один-единственный светильник, Кузя не любит оставаться в полной темноте, виден краешек постели. Кузи не видно, но он ощутил ее присутствие, вздохнул, отступил.
Тронный зал пуст, как и роскошная спальня, пусты еще пара богато украшенных помещений. Мрак прокрадывался по темному, хоть глаз выколи, ходу, пока не услышал запах, ощутил тепло, а затем уже донеслись голоса.
Комната выглядела очень просто убранной, но в ней, к его удивлению, настоящий трон, на нем сидит Светлана. Трон на особом помосте, к нему ведут две ступеньки, а еще пятеро мужчин сидят на низких стульях. Все в плащах, что защищают от сквозняков, ветер со стороны неплотно закрытых ставен шевелит волосы и заставляет трепетать пламя факелов. Плащи почти у всех скреплены на плече золотыми пряжками, отличие самых знатных полководцев, герцогов, баронов. Золото и серебро тускло и торжественно блистает в виде браслетов на запястьях, ровными бляхами на поясах. У двух сверкают драгоценные камни на рукоятях мечей, здесь собрались, как понял Мрак по их виду, те самые сильные и решительные, что посмели взять на свои плечи бремя управления землями и людьми.
В сторонке за отдельным столом расположились трое. Головы седые, но в лицах видна сила и решительность. Двое в черных плащах, это жрецы, а третий – в пурпурном одеянии, что означает какую-то высокую ступень в их иерархии.
Мрак уловил, как один из полководцев сказал сварливо:
– Ваше Величество, я предпочел бы, чтобы эти вопросы обсуждали не здесь. Не в этой комнате, что пользуется дурной славой…
Сидящий от него справа громко чихнул. Высморкался в платок, вытер нос, улыбнулся сконфуженно.
– Приметы говорят, что доблестный Макитр сказал правду… К тому же здесь дует из всех щелей.
Светлана пояснила как могла холодно, но Мрак уловил в ее голосе извиняющуюся нотку:
– Я так решила – этого достаточно. Просто это самая защищенная комната в нашем дворце. Чтобы сюда попасть, надо пройти через десятки помещений, где стража схватит любого чужака.
Макитр почти подпрыгнул на лавке.
– Так это правда?
– Что?
– Что в прошлую ночь… или позапрошлую… некто проник даже в вашу спальню?
Светлана ответила ледяным голосом:
– Выбирайте выражения, благородный Макитр! С вашей кривой руки может пойти слух, что некто проник в мою спальню и даже обесчестил меня во сне! Объясняю, что со мной на ложе был мой тцарственный супруг Иваш. А злоумышленник всего лишь оставил на столе свой нож.
Жрец в пурпурном одеянии повернул голову, Мрак рассмотрел его лицо лучше. В сердце кольнуло предчувствие, что этот человек очень опасен. И что с ним еще придется столкнуться. Жрец совсем не стар, как показалось вначале, суров, в движениях является сила и твердость духа. Серые немигающие глаза яснее ясного сказали о нраве, решительном, крутом, что умеет и берется решать сам, не спрашивая совета тцарских советников или даже саму тцарицу.
– Кто бы ни послал вам это предостережение, – проговорил жрец, – он сказал яснее ясного – Барбус может в любой момент ударить в самое сердце!
Иваш вскрикнул зло:
– Но как? Что за бред?.. У Барбуса не хватит силы. Это могла быть чья-то глупая выходка!
Он огляделся, но все отводили взгляды. Жрец сказал сурово:
– Подумайте, кто во всей Куявии сможет пробраться в вашу спальню незамеченным? Кто сумеет воткнуть кинжал в стол и уйти? Более того, уйти незамеченным и неопознанным?.. Тот, кто это сделал, мог легко зарезать вас обоих и уйти. Вы понимаете? Это и называется – ударить в самое сердце.
Рука Иваша поднялась сама по себе, он пощупал горло, увидел направленные на него взгляды, отдернул пальцы, вскрикнул тонким злым голосом:
– Но… если он этого не сделал, то либо страшится, либо…
Он запнулся, Мрак видел, что даже ему трудно вымолвить какую-то дурость, но Иваш собрался с духом и сказал:
– Либо он этого не смог бы!
