На службу добирался час, еще час ходил по отделам, общался, зашел к шефу и выслушал покровительственное о молодежи, что не чтит старших. А могла бы эта молодежь почаще бывать на работе. Мало ли что сдает работу в срок и вовремя! Работа в коллективе — это нечто другое, чем работа на кухне. Надо не отрываться от коллектива, русский народ был велик соборностью…
Крылов терпеливо слушал, все равно зарплату задержали до после обеда, потом сходил к заму и тоже выслушал о падении нравов, наконец отстоял очередь у кассы, а домой уже не бежал, а летел. Отнять, стучало в голове, у деда эту проклятую программу по внедрению новой моды! Моды по красивому уходу из жизни престарелых. Нашел что читать, дурак… Молодым читать — и то мурашки по спине бегут, а старику читать — так и вовсе инфаркт хватит. Или инсульт, у кого что ближе.
С разбега сунул в щель палочку магнитного ключа. Лифт, конечно же, на самом верху, но, к счастью, никто не перехватил, не взялся перевозить с этажа на этаж мебель. Крылов едва не подпрыгивал, торопил медлительную технику.
В квартиру ворвался, как ураган. В туалете горит свет, но пусто, тихо работает телевизор. Дед на диване, раскрытая газета прикрывает лицо.
— Дед! — закричал Крылов страшным голосом.
Он сорвал газету. Старческие веки дрогнули, глаза приоткрылись. Дед сморщился от яркого света, проворчал:
— Что кричишь?.. Пальчик прищемил?
— Дед, — повторил Крылов обессиленно, — дед…
Он сел на столик возле кровати. В сердце еще щемило, но во всем теле разливалось великое облегчение.
— Так что орешь? — повторил дед крепнущим голосом. Он сделал попытку приподняться, Крылов положил ладонь ему на грудь, удержал. — Что там… я не выключил газ?.. Или свет в ванной?
— Ты все выключил, — ответил Крылов. — Отдыхай, я сейчас разогрею ужин.
Однако, когда он гремел кастрюлями, в прихожей зашаркали дедовы шлепанцы. Дед появился на пороге, Крылов ногой придвинул ему плетеное кресло. Дед за спиной сопел, кряхтел, долго усаживался. Теперь, чтобы сесть, приходилось одной рукой взяться за стену, другой опереться о стол. Потому так неохотно переползает с места на место, что все дается с трудом, а кто любит зряшные труды?
— Ну и как твои скифы? — спросил дед.
— Я сделаю омлет, — ответил Крылов. — Могу с ветчиной, хочешь?.. И гренки в молоке. Так что попируем! Скифы? Да со скифами все путем. Развиваемся настолько бурно, что просто…
Он умолк, разбивал яйца. Это дед его научил еще шестилетнего брать яйцо в правую ладошку, левой аккуратно стукать тупой стороной ножа, деля яйцо строго пополам. Здесь важно рассчитать силу удара, чтобы яйцо расколоть на две половинки, но только как бы надколоть, чтобы не пролилось в ладонь, но зато легко раздвинуть обе половинки над сковородкой, выпуская на горячую поверхность, где шипит масло, неповрежденный желток. Дед учил шестилетнего малыша не разговаривать, не отвлекаться, и потому даже сейчас замирает до сих пор, хотя теперь яйца может разбить с закрытыми глазами.
Дед с одобрением следил, как внук действует в строгих традициях его школы. Да и яйца готовит на простой сковородке, без всяких модных наворотов и прочих экологических безобразий.
— Скифы, дед, — ответил Крылов бодро, — живут и размножаются! С такой скоростью захватывают регионы, что и царю Атею не снилось.
— Это как же?
— Да создаются кружки, общества по всей России!.. Мы общаемся по Интернету, а это не совсем то, что на перекладных, когда из Петербурга в Москву за два месяца — уже здорово!
Дед помолчал. Газета не шуршит, Крылов оглянулся. Дед откинулся на спинку кресла, со старческого коричневого лица глаза смотрели совсем не старческие. Взгляд взыскивающий.
— Что-то не так, дед?
— Да нет, — проговорил дед. — Все идет чересчур хорошо. Тьфу-тьфу! По-моему, все хорошо только потому, что никто еще не сообразил, что это у вас не совсем мальчишечья шалость.
— Дед, — обиделся Крылов.
Дед слабо отмахнулся:
— Да ладно, передо мной не делай лицо, как Киса… Вас воспринимают как новую породу хиппи, яппи, битников, панков и всяких таких безобидных закидонов молодежи. Повзрослеют, мол, забудут про эту дурь.
— А ты, дед, тоже так думаешь?
— Тоже, — ответил дед. Он пожевал губами, словно загонял вставную челюсть на место, добавил: — Но вы можете успеть захватить власть до того, как повзрослеете!
Крылов удивился:
— Власть?
— Ну да. Не обязательно же на выборах или в результате военного путча! Власть берут и сменой курса, сменой моды, давлением на саму власть, сменой ориентиров, религии…
Крылов сказал с удовольствием:
— Ага! Мы как раз скифского бога вместо Христа предлагаем.
Дед с безнадежностью отмахнулся:
— Снимай яичницу. А то подгорит, витамины уйдут.
Крылов с поспешностью вывалил яичницу на тарелочки. Дело не в витаминах, деду все труднее пережевывать жесткое. Даже вставные челюсти помогают мало. Молчит пока, но все больше предпочитает манные кашки, перетертые овощи…
Спал он по два-три часа, но даже во сне скакали в островерхих шапках бородатые люди, страшно размахивали саблями… хотя откуда сабли, сабли появились впервые у гуннов… воздух со змеиным свистом распарывают длинные стрелы, а кровавые закаты соединяются с кровавыми пожарами на черной земле.
Работу забросил, занимался урывками, по Интернету отвечал по скифам, давал указания местным обществам, советовал, разъяснял идеи и цели ново-старого народа скифов, выслушивал и принимал подсказки с мест, которые оказывались нередко не только на других концах страны, но даже в ближнем и дальнем зарубежье.
Едва выходил из Интернета, телефон взрывался нескончаемыми трелями. Чаще всего звонили свои, чужаки закидывали емэйлами, но постепенно его телефон стал таким популярным, словно его писали на заборах.
Сегодня он сам скакал через горящую степь, рубил острым кривым мечом, конь расправил крылья, взлетел над пылающими городами… и тут прозвенел назойливый звонок, даже не звонок, а жестко и отвратительно простучало молоточком по металлу.
Он вслепую попытался нащупать будильник, но это оказался телефон. Голос Черного Принца ворвался в череп:
— Опять спишь?.. У тебя сонная болезнь? Скорее давай в кафешку к Валентине. Там такое творится!..
— Да что там?
— Там такое! — повторил Черный Принц.
В голосе были ужас и удовольствие разом. Крылов натянул шорты, майку и помчался к двери, на ходу всунув ноги в сандалии.
Открыл дверь, запоздало задержал дыхание. Воздух тяжелый от смрада, дети Мони снова нагадили на площадке и даже внизу на ступеньках, вон кучи. Перила в коричневых бугорках, это средненький любимец семьи резвится, обожает вымазывать… Хорошим таким счастливым смехом детства заливается всякий раз, когда кто-нибудь из взрослых берется за перила, а потом с проклятиями отдергивает перепачканную руку… Еще он умеет реветь как паровозный гудок, вот только говорить так и не научился, хотя уже восемь лет от роду.
Крылов, переступая через дерьмо, добрался до дверей лифта. Было мучительно ждать, когда
