– Ты сумеешь прочесть?
– Вряд ли… Но я попытаюсь. И, сэр Томас, разве ты не видишь двойную выгоду? Я могу быть тебе полезной в дороге, а когда ты доставишь меня по пути во владения моего жениха, то получишь… богатое вознаграждение. И сможешь рассказывать, что захватил его при разделе добычи в захваченном Иерусалиме!
– Что ж, – сказал он, ненавидя себя за такое решение, – я вынужден согласиться. Но этот путь намного опаснее, чем был раньше…
– Я выдержу, – пообещала она.
Он выругался про себя, с ненавистью глядя на ее нежную шею. Пальцы заныли от желания схватить эту шею и стиснуть так, чтобы хрустнули позвонки. Неужели она не понимает, насколько это все опасно?
– Там ждут не только сбитые в кровь пятки, – пообещал он. – Но если даже распорешь свое толстое брюхо, не приходи за помощью.
– А разве приходила я? – удивилась она. Глаза ее были невинные.
Их короткому миру пришел конец, оба это знали.
Вдвоем они изловили коней, третьего взяли как запасного, сложили на него запасные мешки. Времени в обрез, даже если больше ничего не случится. Тайным нанесено лишь временное поражение. А ответный удар может быть страшным. Теперь там знают их настоящую мощь.
– Хорошо, – повторил Томас тяжело, чувствуя, что делает роковую ошибку. Может быть, смертельную. – Ты едешь со мной до земель твоего жениха. Но будешь выполнять все мои желания. Понятно?
В ее глазах мелькнул испуг, тень колебания. Он поднял руку, чтобы отправить ее обратно, но она сказала быстро:
– Я согласна. Если только твои желания не будут касаться…
– Стоп! – сказал он яростно. – Я сказал, все желания. Значит, все желания. И выполняешь их беспрекословно. Быстро, сразу.
Она посмотрела в его суровое лицо долгим взглядом. Томас был уверен, что откажется, он только сейчас понял, что его требование можно истолковать совсем иначе – дуры женщины ухитряются понять иначе, даже если ясность требований исключает неверное толкование. Но в ее лиловых глазах блеснули странные искорки.
– Хорошо, сэр Томас, – сказала она ровным голосом. – Я клянусь выполнять все твои требования. И желания.
Он стиснул зубы. Все еще надеялся, что откажется, но просчитался. Ответил, пряча глаза:
– Клятва вассала принята. В свою очередь клянусь, что с моей стороны не будет никаких действий… которые… гм… можно было бы истолковать… как порочащие честь и достоинство… моего вассала.
Опять в ее странных глазах он прочел то же непонятное выражение. Сердясь на себя, вдвинул меч в ножны, забросил перевязь через плечо.
– Аминь, – сказала она. – Поспешим, сюзерен? Кони есть, можно выбрать. Калика был бы очень недоволен, не поспей мы в твою Британию. Его жертва была бы напрасна.
Некоторое время ехали по опушке леса. Когда далеко замаячили высокие башни замка, дорога резко свернула в лес, а дальше пошла петлять среди самых жутких буреломов, завалов, продиралась сквозь чащи, пряталась по низинкам и лесным овражкам.
Томас удивленно покачал головой:
– Представляю, что здесь за хозяин!.. Один человек такую тропу не проложит. Это ж сколько народу избегает такого владетеля?.. Нет, такое можно встретить только на Руси.
Яра наморщила лобик:
– По-моему, мы уже вышли из Руси… Иль не вышли? Говорят здесь так же, мы племена одного корня – «от можа и до можа», как говорит мой дядя…
Томас передернул плечами:
– Не напоминай мне о своем дяде!
– Странно, ему понравилось с тобой общаться.
Томас вскинул руку, призывая ее к молчанию. Впереди спрыгнул на тропинку, загораживая путь, крепкий мужик в зеленой одежде. Из кустов справа и слева вышли еще двое. Томас быстро оглянулся. Дорогу к отступлению загородили двое с топорами.
Первый, спрыгнувший с дерева, вытащил из ножен короткий, но явно острый, судя по блеску лезвия, меч. Он был вожаком, чувствовалось по движениям, по тому, как смотрели на него другие.
– Кошелек или жизнь? – предложил он насмешливо.
– Так сразу не решишь, – ответил Томас. – Жизнь такова, что вопрос трудный… Может быть, мы посидим у костра за кувшином вина, отведаем подстреленного вами оленя, поговорим?
– У тебя есть еще и вино? – обрадовался вожак.
– Я говорил о вашем вине, – объяснил Томас, закипая. – Один мой друг научил меня не брезговать общением с разной рванью. Мол, все человеки, но мое христианское смирение не простирается так далеко и не длится так долго. Если есть у вас вино, отдавайте, а за это я отпущу вас целыми.
Вожак захохотал. На рыцаря смотрели с интересом. Вожак предложил миролюбиво:
– Люблю смелых людей. Но я уже вижу, что ты настоящий мужик! А это значит, что, пока ты дрался на войне, тебя обобрали до нитки. Только бабы все еще вешаются тебе на шею, но тут мы помочь завсегда
