– Еще бы!.. Столько голов придумывали, столько сил потрачено на этот арбалет, хоть ножной, хоть рычажный, и чтоб перестали применять?
– Вот высокородная Гульча и велела…
Голоса удалились, смолкли. Яра перестала обнюхивать кулак рыцаря, ведет себя как грубый мужлан, сиречь простолюдин, а Томас задумался. Где-то уже слышал это имя… И что-то очень недоброе с ним связано!
Яра проломилась через кусты на дорогу. Красиво вырезанные ноздри ее тонкого носа подергивались. В лиловых глазах Томас увидел ревнивый блеск.
– Что стряслось? – спросил он встревоженно.
– Ты чуешь запах?
Томас добросовестно потянул носом. Пахло свежими конскими каштанами, от них еще поднимался легкий парок, коней, судя по запаху, кормили отборным овсом и ячменем, конским, еще он ощутил, мужским потом, ароматом старой кожи на седлах.
– Чую, – ответил он.
– Какая она? – спросила она напряженно.
– Кто? – спросил он, теряясь в догадках, о какой из кобыл спрашивает женщина с лиловыми глазами.
– Ну та женщина, – бросила Яра нетерпеливо, – чей запах мы услышали. Мне кажется, она маленькая и черноволосая, ибо только чернавки пользуются такими духами, от которых мухи дохнут на лету, а жуки падают без памяти, еще она злая и своевольная, ибо мало кто рискнет пользоваться вечерними благовониями в полдень, не рискуя быть осмеянной…
Она говорила еще, а Томас ошалело кивал, соглашался, поддакивал, наконец, когда с ее слов у него начал прорисовываться знакомый образ, он едва не заорал, что вспомнил. Это ж она, мать знаменитого богатыря Турка, от которого пошел сильный и злой народ и которому предначертано потеснить веру Христа… Бедный калика! Хорошо хоть не узнает, если та злополучная ночь в пещере под Киевом опять дала начало каким-нибудь новым туркам!
Он огромным усилием воли заставил себя смолчать. Ей не обязательно знать жуткие и сверхъестественные тайны. Иначе больше будет чтить не Христа, а богопротивных демонов, те выглядят сильнее.
– И еще у нее темные глаза, – добавил он небрежно. – Коричневые, но такие темные, что почти черные…
– Это ты по духам определил? – спросила Яра уважительно.
– Да нет, по запаху.
Они вывели коней из кустов и пустили по свежему следу. Теперь Томасу казалось, что и он улавливает едва слышный аромат женщины – восточной, теперь, может быть, даже ставшей сарацинкой, знатной и богатой, и этот запах может рассказать очень многое тому, кто умеет читать такие следы.
Глава 7
Когда Яра проснулась, край неба уже алел. Томас лежал как мертвец, лицо было бледным, скулы заострились. Он спал крепко, и она без помех могла рассмотреть его. Бородка курчавилась, ей показалось, что среди волос блеснула серебряная нить. Высокомерный и невежественный, он, однако, выглядел воплощением силы и мощи, но теперь она со страхом видела, что сила рыцаря все-таки на исходе.
Странно, таким он не казался слабее или униженнее. До этого был как железная статуя, смех был подобен реву быка, а движения размашисты и небрежны. А теперь лежал исхудавший, выжженный солнцем. Кожа была цвета темного дерева, темно-коричневая, но гладкая и чистая. Ресницы его затрепетали, он что-то видел во сне, пальцы сжались, а с губ слетел вздох.
Яра насторожилась. Почудилось или в самом деле он произнес чье-то имя? Женское?
Она наклонилась, вслушиваясь в его неровное дыхание. Губы иногда двигались, но, к ее разочарованию, больше он ничего не сказал.
В маленькой веси, куда зашли купить еды и соли, была даже корчма на развилке дорог. Томас заплатил за мясо, спросил, как побыстрее перебраться через перевал. Горы были невысокие, старые, но он не хотел терять целый день на поиски короткой дороги.
В корчме на них смотрели как на обреченных. Яра улавливала жалостливые взгляды. Томас хмурился, знал, что будут отговаривать, рассказывать, какие ужасы у них впереди. Местные не знают, что у них в самом деле впереди ужасы, и эти ужасы намного серьезнее, чем их детские страхи перед горными гномами и лешими.
Когда они наскоро обедали, Томас обостренным чутьем уловил нечто сзади. Быстро обернулся, схватил мальчишку-хозяина. Тот как раз снял с решетки его сапоги, которые он поставил сушиться.
– Ты куда?
– Ну… – прохрипел мальчишка: ворот давил ему горло, – на улицу…
– А сапоги зачем унес?
– Вы не дойдете даже до перевала… А хорошие сапоги пропадут…
Томас сердито выдернул сапоги, дал пинка маленькому вору. Тот вылетел в раскрытые двери. На рыцаря смотрели неодобрительно. Кроме сапог, которые сгниют зазря, еще и железа сколько унесет на себе. Все поржавеет! А сколько бы можно сковородок наделать, кастрюль, подков и даже гвоздей! Глупые люди по свету шатаются. Умные дома сидят.
Но мальчишка был прав. Они не дошли даже до перевала, когда сзади услышали грохот копыт. Земля затряслась, со скал посыпались мелкие камешки. Томас привстал в стременах, выглянул через заросли орешника, мимо которого ехали.
