– Почему?
– Проснутся в мире, где не будет войн, убийств, даже лжи и предательства…
– А кому они будут нужны? – фыркнул Томас. – Сами станут разбойниками. Пахать землю не умеют и не захотят, а с мечами расставаться не станут.
Он услышал сзади сожалеющий вздох.
– Жаль… А мне захотелось тоже заснуть с ними… И не просыпаться до лучших времен. Когда весь мир станет чист и светел. И тогда бы мы, Томас, вышли вдвоем…
– Времена не выбирают, – ответил он, не оборачиваясь. – В них живут и умирают. Мы все расставлены Богом на стенах в нужных местах огромной крепости, куда сносятся великие человеческие ценности, вроде чести, благородства, ну и всяких других, и мы должны защищать ее через века от врагов! Все защищать – мужчины, женщины, дети.
Уже когда перебрались в другой конец пещеры, Яра сожалеюще оглянулась. В глазах было странное выражение.
– Да, ты прав. Да и кто знает, что их ждет?.. Мир может погибнуть раньше, чем они проснутся.
– Но разве их не призовут при опасности?
Томас мотнул головой, приглашая двигаться за ним, и Яра послушно полезла через камни, обломки сталагмитов. Когда щель сузилась так, что дальше двигаться было нельзя, Томас буркнул невесело:
– Кто призовет?
– Ну… кто знает. Потомки.
– Даже я вижу, что мир изменился… Калика сказал бы насколько. Эти воины в такой одежде, с таким оружием, что я в глаза не видывал. Кто их позовет, если уже нет таких народов?
Щель сужалась, наконец исчезла, словно рассосался старый шрам. Перед ними была каменная стена. Мелкие трещинки были не в счет, их сплющило под тяжестью так, что края плыли, как воск на солнце.
Факел догорал, Яра смотрела отчаянно. Копоть оседала на ее лице, она казалась Томасу печальным чертенком.
– Калика оставил тебе свой волшебный посох! – напомнила она.
– Если ты все же сумеешь прочесть те руны…
– При этом свете? – огрызнулась она.
Факел догорел, вспыхнул напоследок, и у Томаса заныло сердце. Женщина смотрела на него беспомощно, но в ее глазах было нечто такое, что у него вся кровь бросилась в конечности. Это последнее, что он видел, и она явно хотела, чтобы это было последнее.
Яра в полной тьме слышала его яростное дыхание. На миг ей показалось, что сейчас он возьмет ее в объятия, прижмет к сердцу, а его сердце забьется в унисон с ее сердцем, их дыхания сольются, и она ощутит себя надежнее в его могучих руках, а он почувствует себя нужным, утешая испуганную женщину…
Рядом грохнуло с такой силой, что она подпрыгнула, ударилась головой о низкий свод. «Убился, – мелькнула паническая мысль. – Боится умирать медленно и страшно…»
– Томас!
– Замри и не двигайся! – велел в темноте хриплый страшный голос.
Снова гремело и звякало, будто рыцарь со всей дури кидался на стены. Наконец затрещало. В лицо пахнуло удушливой пылью, Яра закашлялась. Внезапно она ощутила движение воздуха.
Блеснул слабый свет. Яра, согнувшись от кашля и протирая слезящиеся глаза, увидела, как рыцарь, перекосившись от натуги, налегал на волшебный посох. Другим концом всадил в щель, раздвигал ее, а навстречу пробивался лучик света.
Вскрикнув, она бросилась ему на помощь. Когда глыба вывалилась, они проползли в отверстие, где было сухо и был свежий воздух. Томас остался заталкивать глыбу на место, пусть богатыри спят и дальше, а Яра сперва ползком, потом на четвереньках выбралась на свободу.
Над головой было звездное небо, луна светила ярко, и их глазам, отвыкшим от света, показалось, что светло, как днем. Томас выбрался следом, упал на камни, тяжело дыша.
– Ну, калика… Все предусмотрел!
– Ты о посохе?
– Ну да. Он сам разве пользовался иначе, чем боевой палицей?
Они лежали, переводя дыхание, прислушивались к ночным звукам. Похоже, они находились в незаселенной местности, но чуткое ухо Томаса уловило далекий лай.
– Местные не отыщут ход? – спросила она тихо.
– Надеюсь, – ответил он замученно. – Но дети и пастухи лазают везде. Что ты хочешь? Чтобы я, полуживой, приладил камень так, чтобы муравей не пролез? Отыщут их, так отыщут.
Они спали, измученные, когда половина звездного неба озарилась сверкающим сиянием. Яра вскрикнула, едва сквозь веки пробился трепещущий свет. Ее руки ухватились за Томаса – она спала, положив голову ему на грудь, – но тряхнуть не решилась. Он спал так крепко, его губы чуть раздвинулись, напухли, он не выглядел могучим рыцарем, а был большим ребенком, который нуждался в защите.
Свет поднялся над деревьями. Медленно в нем проступила блистающая человеческая фигура. Над головой был нимб, лицо человека рассмотреть не удавалось.
