Трое смотрели, как он на бегу расправил крылья, подпрыгнул и взвился в воздух. За три могучих взмаха набрал высоту, там сделал поворот к востоку и понесся уже без спешки, как и положено большому сильному зверю.
– Ладно, ладно, – сказал калика примирительно. – Поскорее доставить чашу в Стоунхендж, а там можно и вернуться… А еще лучше заскочить по дороге в теплые края. Еще лучше – в жаркие! Слякоть выжечь.
Осторожно выбирая места, они начали карабкаться наверх. Томас спросил:
– Одного не пойму… Все-таки в чаше кровь самого Христа. Нашего Бога, который уничтожил ваших богов, попрал вашу веру! А ты бьешься, как рыба о камни в нерест, чтобы помочь мне.
Он с опаской видел, как лицо волхва старой веры потемнело, зеленые глаза опасно блеснули. Но калика, похоже, уже переболел поражение и если не смирился, то стерпелся. Но голос его был все же хриплый и злой:
– Да не в том ценность чаши, что в нем кровь полубога и она якобы, если верить словам Ночного Сокола…
– И Яры, – добавил Томас.
Она метнула на него злой взгляд, мол, за что купила, за то и продаю, а Олег продолжил:
– Якобы возвращает к истокам подлинной веры! Не замутненной поздними учениями, наслоением других идей, влиянием более поздних религий, к примеру ислама… На самом же деле в этой чаше слишком много от язычества.
– Язычества? Чаши, в которой кровь Христа? – возмутился Томас.
Олег пожал плечами:
– По-твоему, белый свет начался с Христа? А как же твой любимый Александр Македонский, прозванный Великим? Он жил за двести – триста лет до рождения твоего бога!.. Чаша языческая, но не просто языческая. Ее создал в давние-давние времена маг огромной силы… Теперь уже видно, что мощь его была… словом, таких уже нет. Он был последним из великих. И в эту чашу вложил слишком много… нет, на самом деле не слишком… своей страсти и веры.
Томас смотрел, набычившись.
– Выходит, я принес… своими руками принес… вместо святыни Христа лишь усиление язычества?
– Томас, ты влил живую горячую кровь свободных людей в жилы народа, который хотели – и все еще хотят – сделать рабским! Отныне ничто не превратит англов в рабов. Как и их потомков. Да, будут креститься, поминать Христа, даже ходить в церкви, построенные на местах их древних святынь, и называть себя рабами божьими, но в душах, несмотря ни на что, останутся свободолюбивыми язычниками!.. И в этом – заслуга сэра Томаса Мальтона.
Томас долго молчал, хмурился. Наконец спросил с надеждой:
– Думаешь, будут помнить?
– Вряд ли… Памятники ставят короли. Себе и своим слугам. Но разве мы каторжаним себя ради памятников?
– Нет, конечно… Но все-таки жаль…
Яра сказала вдруг раздраженно:
– Запись день… перепись день!
Калика изумленно оглянулся. Спросил, словно не веря себе:
– Что ты сказала?
– Говорю, – буркнула Яра, – запись день… перепись день. Сперва шьем, потом порем. День пишем, день переписываем! Хотим одно, получается другое. Задним умом крепки.
– А-а-а… – протянул калика с непонятным Томасу облегчением. – Да, пора спать. А то уже такое в уши лезет! Что значит чересчур в слова вгрызаться… Когда еще волшбить бросил, а дурная привычка осталась.
Глава 5
Впереди был город. После великолепия Киева и сарацинских городов он показался Томасу маленьким и грязным даже издали.
С них даже не взяли плату в городских воротах. Томас ревниво нахмурился: если налоги здесь не взимают, то не смогут содержать войско для защиты города. А город, что на берегу, – просто приманка для викингов, что все еще рыскают по северным морям, да и легкая добыча для норманнов с материка. Они уже высаживают отряды для грабежа, а некоторые закрепились на побережье Британии. Пока что их сбрасывают в море, но если калика прав, – хотя в это трудно поверить, что англы и саксы когда-то тоже явились в Британию с материка, потеснив, а затем и уничтожив бриттов, – то и нынешние норманны могут так же точно поступить с англами. Если те будут жить так же беспечно…
Калика наблюдал за лицом Томаса, угадал, вернее, прочел, ибо у Томаса, по его словам, все на лбу написано крупными буквами.
– Ничо… Наведешь пор-р-р-рядок!
– Что? – вскинулся Томас, разбуженный от дум.
– Ты уже прибыл. Это Британия. Действуй.
Томас пощупал чашу в мешке:
– Мне бы только доставить ее в святой храм Дункана, и дело с концом.
– Ну, у конца дела другие. А чашу, боюсь, придется нести не в храм Святого Дункана, а чуть
