– А они так тебя и примут! Томас, настали другие времена. Тебя по судам затаскают. Не докажешь, что это твой меч и твои сапоги. Судьи тоже на их стороне, как и король, что укрепился на троне только с вашим уходом. Я просто не знаю, что можно сделать… А поспешил я сюда, загоняя коней, потому, что боюсь за тебя! Ты сгоряча бросишься в схватку, а на тебя приготовлен уже не один меч, не один нож, не одна стрела!
– И что советуешь ты, мудрый и ученый дядя?
Дядя развел руками:
– Отступиться.
Томас смолчал. Сэр Эдвин видел по глазам рыцаря, что если и задумался молодой рыцарь, то разве что о том, когда выступить: рано утром или прямо сейчас, среди ночи.
Огрин привел с собой Яру, а чуть позже явился калика. Томас представил их дяде. Тот покровительственно кивнул калике, Яре почтительно поцеловал руку, приняв ее за женщину благородного звания.
– Меня тревожит тот паломник, что просидел весь вечер у камина, слушая наши речи, – сказал калика задумчиво. – А потом исчез так неожиданно.
– Торопился, – предположил Огрин безучастно.
– Да, но к кому? – спросил калика. – Ручаюсь, появление сэра Томаса здесь – что камень в тихое болото с лягушками.
Огрин и сэр Эдвин переглянулись. Яра увидела по их глазам, что это был не камень, а глыба. И волны от этой глыбы пробегут высокие.
Огрин спросил раздраженно:
– Его хоть рассмотрели?
Все разводили руками. Томас наморщил лоб:
– Ему приносила кружку пива и ломоть хлеба молодая девчушка… Может быть, она его рассмотрела лучше? Такая хорошенькая куколка, что попалась нам уже трижды то на лестнице, то в коридоре… Яра, ты заметила ее?
– Та перезрелая яловая телка? – спросила холодным тоном Яра, ее лиловые глаза с подчеркнутым удивлением смерили рыцаря с головы до ног. – От которой, как от коня, несет потом, потому что моет только в бесстыдном вырезе платья, где все равно нечего показать?.. Эта?.. Ну, которая, как ворона, одела все яркие тряпки, потому что свою серую, как земля, рожу тоже размалевала мелом, румянами и сажей, как ряженая? С наклеенными ресницами из шерсти своих тощих собак, покрытых лишаями? Нет, конечно, я ее не видела, с какой стати я буду замечать такую?
Дядя спрятал усмешку, а Томас развел руками.
Огрин настоял, чтобы сэр Томас взял его доспехи. Когда-то сэр Огрин был неплохим воином, одерживал победы на турнирах, но в этой жизни отяжелел чересчур быстро, на боках наросли валики жира, живот выпирал, словом, пришлось заказать новые доспехи по изменившейся фигуре. Томас принял доводы, дяде этот панцирь уже не носить, к тому же только одалживает на время, померил, приятно удивился. Огрин если бывал небрежен с женщинами, то к доспехам относился с большой осторожностью и тщательностью. Панцирь был из закаленной стали, чуть ли не в палец толщиной, сочленения подогнаны так тщательно, что никакая самая острая стрела не найдет щель, а забрало шлема не своротить и ударом молота.
– Новые доспехи, – сказал Томас с легкой грустью. – А все-таки я так привык к старым! Я в них на башню Давида…
– В одной шерсти даже собака не живет, – утешил калика.
– Сэр калика! – оскорбился Томас.
– А чо? И гусь и конь линяют. Даже блохи, наверное, линяют, хотя не присматривался. А то и те блошки, что живут на простых блохах. Вот и ты, считай, облинял. Я твои доспехи уже как твою кожу принимаю. Ты в них был толстокожее носорога. Даже рожей стал носорожистее.
– Как это? – спросил Томас подозрительно.
– Твердость во взгляде, – объяснил калика уважительно. – Гордая надменность, одухотворенность… Ты говорил, что в твоем роду все, как доски в заборе, сплошь солдаты и поэты?
– Это на моем гербе!
Калика покосился на щит со звездным небом, где крест-накрест были меч и лира, похожая на павлиний хвост.
– И носороги линяют, – утешил он. – Ты не видел, как носороги поют?..
Огрин отправил десяток своих воинов провожать их до границ владений Мальтонов. Томас отказывался, но Огрин настоял, да и дядя был не против, еще как не против. Оба уверяли, что людям Огрина приятно побыть в его обществе подольше, по дороге послушают о подвигах в Святой земле, но в их голосах проскальзывала неясная тревога.
Томас был не суеверен, но когда после плотного завтрака выехали из замка, на душе было тяжело и горько. Не таким он представлял себе возвращение на родной берег!
Отдохнувшие за ночь кони шли резво. Сырые туманы наконец поднялись, кони шли по сырой земле, через промозглый воздух. Воины перестали досаждать Томасу расспросами, убедились, что рыцарь погружен в тяжкие думы.
Томас в самом деле только раз очнулся, тихонько сказал Олегу обеспокоенным тоном:
– Сэр калика, ты ж знаток по чарам…
– Ну-ну.
