– Я заметил, что странные глаза нашей спутницы… я говорю о Яре. Я к ним, правда, привык… Даже нахожу нечто привлекательное… но я видел, как они становились зелеными!
Олег удивился:
– Разве такое возможно?
– Я об этом и говорю. Не обошлось без чар, верно? Зеленые бывают только у ведьм. Ты вон тоже ведьма, только самец.
– Гм… А в каких случаях они зеленели?
– Ну… Я оба раза беседовал с благородной Кэтрин. Мне надо было кое-что узнать…
Олег задумчиво покачал головой:
– Человек с зелеными глазами предрасположен к колдовству… Как, к примеру, трус – к монашеству, дурак с мускулами – к рыцарству, человек с тонкой душой – к менестрельству, калека – к работе мозгами… Но если глаза только на время становятся зелеными… не завидую тебе, сэр Томас!
– Что случилось? – встревожился Томас.
– Она может становиться ведьмой только в моменты ярости. А сам знаешь, в ярости мы мало создаем, а вот рушим…
Томас опасливо перекрестился:
– Пресвятая Дева, спаси и помилуй! Надеюсь, она только может стать ведьмой, но не станет.
– Не знаю, не знаю, – сказал волхв задумчиво. – Разгневанная женщина способна на многое. На очень многое. Когда они счастливы, тогда круглые дуры, нич-ч-чего не замечают! А когда злы, то увидят и то, чего нет.
Томас перекрестился еще усерднее:
– Пречистая Дева, заступись за своего рыцаря!
Олег вздохнул:
– Только и надежды. Но больно не уповай, не уповай… Пречистая, сам знаешь, тоже в юбке… Могут сговориться. Тогда тебе вовсе каюк.
Томас растерянно смотрел на равнодушное лицо калики. В синих, как небо, глазах стояли боль и растерянность.
Дорога некоторое время шла по опушке леса. Когда вынырнула на простор, там сошлись три дороги. Из далекого города навстречу шла целая процессия священников. Во главе шествовал епископ, по бокам прелаты держали в руках священные реликвии местного значения. Рослый монах в черном нес большой раззолоченный ларец.
Томас поспешно спешился, преклонил колено. Епископ перекрестил рыцаря, в глазах священнослужителя была любовь и гордость за Томаса.
– Благословляю тебя, сын мой! Ты совершил великое деяние, великое и угодное Богу! Сколько героев уходили на поиски Святого Грааля, сколько праведников, сколько подвижников! Но Господь в своей милости вручил его тебе, храбрый воин.
Священники кивали, на Томаса смотрели с обожанием. Калику и Яру вниманием обошли, все видели только коленопреклоненного рыцаря.
Томас встал, еще раз перекрестился, сказал благочестиво:
– Господу было угодно избрать меня для этой нелегкой работы. Но я счастлив, что именно мне пришлось пронести Святой Грааль через пустыни и леса, болота и реки, пробиваться через засады и западни, ибо все, что я делал, для любимой моей Британии!
Епископ кивнул:
– Достойно сказано, сын мой. А теперь ты можешь передать драгоценную чашу в наши руки. Мы поместим ее в часовню Святого Дункана. Как и было завещано Пророчеством.
Монах открыл ларец и шагнул к Томасу. На лице монаха было почтительнейшее благоговение, он не решался коснуться чаши, ждал, когда рыцарь опустит ее в ларец, а он только закроет и почтительно унесет.
Томас взялся за мешочек. Увидел предостерегающий взгляд калики, настороженное лицо Яры. Она ничего не подсказывала, только смотрела.
Томас вздохнул:
– Не знаю, как ваших ушей достигла весть о моем прибытии…
Сделал паузу, епископ кивнул понимающе:
– Пусть тебя это не тревожит. У церкви есть свои пути.
– Тайные для непосвященных?
– Есть вещи, которые родители не говорят детям… пока те не вырастут. А вы все – дети церкви. И ты, сын мой.
Томас кивнул, его пальцы уже развязывали мешочек.
– Да ладно, разве я не спешу расстаться с вещью, из-за которой моя жизнь все время висит на волоске? Только всем было ведомо, что настоящая чаша у Иосифа Аримафейского, который поплыл на другом корабле!
Среди священников пронесся общий вздох. Монах с ларцом медленно повернулся к епископу, взгляд был грозен. Теперь он стоял выпрямившись, и Томас невольно подумал, что когда-то это был могучий боец.
