жемчужинами по прекрасным нежным щекам. – Я готовилась растить его детей, воспитывать их такими же отважными и благородными, как их отец…
Она с мольбой обратила свои лучезарные глаза, ныне озера слез, на Томаса. Ее нежные руки поднялись чуть и застыли, не решаясь коснуться Томаса. В глазах была боль.
– Томас… сэр Томас…
Томас чувствовал себя распятым над костром. Голым. А пламя прижигает так, что… Он мог водить войска в бой, сам сражался отважно и умело, встречал врага грудь в грудь и не отводил взгляд даже от страшных глаз василиска. Но сейчас топтался на месте, наконец выдавил:
– Ну… гм… ну…
Отец, чья хитрющая рожа едва не лопалась от усилий сдержать смех, сказал дяде самым серьезным голосом:
– Как мне нравится его скупая мужская речь!
Кто-то из гостей на цыпочках, пятясь, отыскал, как сарацин, задом дверь и выскользнул из зала. За догадливым, им оказался, как всегда, управляющий МакОгон, – надо ему повысить жалованье, подумал отец, пока сам не повысил другими путями, – спешно последовали, отводя взоры и пряча усмешки, другие.
– Томас, – потребовала она уже едва не плача, – почему ты молчишь?
– Ну… – промямлил Томас, – я… гм… ну…
Отец гордо оглянулся на дядю:
– Настоящий рыцарь! Я ж говорил: главное – владеть мечом.
Олег посматривал на Яру. Она резала молочного кабанчика так, будто вместо него видела другое нежное горло, даже не заметила, что вместе с дичью развалила пополам и бронзовое блюдо и вовсю пилит стол. А нож держит так, будто готовится метнуть.
– Сэр Томас! – Крижина наконец топнула ногой и гордо выпрямилась. Мокрые дорожки еще блестели на щеках, но влажные глаза смотрели достойно дочери могучего барона. – Ты мне все еще не ответил!
– Ну, – сказал Томас так, будто трудился в каменоломне. – Это… гм… я же что?.. ну…
Отец в полном восторге ткнул ученого дядю кулаком в бок:
– Он скоро и писать разучится!.. А там, глядишь, и корону примерять можно.
Яра грохнула рукоятью ножа о стол. Все обернулись, она встала – гордая, свирепая, с ярко-зелеными глазами. Вид у нее был настолько внушительный, что все разговоры и перешептывания разом оборвались.
Голос был сильный и властный:
– Давайте сперва закончим с тем, о чем сэр Томас едва не позабыл. С чашей! Олег говорит, что ее нужно отвезти к развалинам древнего языческого храма. Это можно сделать сегодня. Мне бы хотелось… Очень хотелось сегодня же выехать в обратный путь.
Утром на рассвете Томаса разбудил МакОгон. Суровое лицо старого воина было хмурым. Он кивком велел одеться, Томас послушно бросился напяливать на себя одежду и доспехи. МакОгон хоть и был пришлым наемником, но служил в замке много лет, был его наставником в воинской науке, и Томасу в голову не приходило ослушаться.
– В Стоунхендж?
– Какой Стоунхендж! – буркнул МакОгон. – Они обложили весь замок. Мышь не проскользнет. Теперь вышли из леса, продвигаются к стенам.
Томас бросился к окну. За решетками ничего не было видно. МакОгон прогудел сзади:
– Я еще вчера оставил людей на дорогах. На всякий случай. Вернулись, говорят, что со всех сторон подходят войска верных королю людей.
– Но как он мог так скоро? – пробормотал Томас.
– Значит, готовился давно и выступил еще два-три дня назад. Когда ты был еще за морем. Так что с чашей придется повременить.
В северной башне братья Мальтон уже стояли у зарешеченного окошка, смотрели. Сэр Торвальд обернулся к вошедшим Томасу и МакОгону, кивком ответил на приветствие, движением руки отправил к окну. Через решетчатое окно видно было, как из-за деревьев выходят ровными рядами легковооруженные воины, большей частью – лучники, пращники, арбалетчики. За деревьями поблескивала сталь рыцарских доспехов.
Сэр Эдвин покачал головой:
– Нас опасаются. Они несут огромные щиты, чтобы избежать наших стрел.
Он высунулся из окна, протрубил в рог. Стражи забегали, бросились на стены. Сэр Торвальд покачал головой.
– Нас мало, придется поспевать везде. Я возьму на себя оборону главных ворот. Эдвин, тебе придется отложить свои книги и снова взяться за меч… Еще не забыл, как им пользоваться?
– Вспомню, – пообещал сумрачно Эдвин. – Это что-то доброе трудно вспомнить, а такое…
– Томас опытен в боях с сарацинами, – продолжал сэр Торвальд, – и возьмет на себя защиту наружных укреплений. Он молод и быстр, сумеет отступить, когда они прорвут внешнюю стену, а они прорвут, а мы свои старые кости таскаем уже не с такой прытью. МакОгон будет со своими людьми защищать восточную стену. Надо помнить одно: нас так мало, что мы постоянно должны видеть, что творится у соседа, и поспевать на помощь.
