мысли, изменяясь в течение тысячелетий, становились настолько причудливыми, замкнутыми в себе, что они как бы вовсе исчезали из этого мира. Олег хоть с трудом, но смутно их понимал: трудно и отвратительно жить в повторяющемся дне, как живут люди. Каждое поколение все начинает заново, и так тысячелетие за тысячелетием! Даже самый равнодушный бог взвоет от тоски, начнет придумывать новое сам.
Правда, он знал и таких, что уходили не в аскетизм, а в другую крайность. Одни становились постепенно пожирателями плоти, другие искали наслаждение в изысканных цветах и запахах, третьи… Все выродились в странных существ, странных и одиноких. Некоторых Олег еще встречал, другие исчезли из виду вовсе. Во что они переродились, он не мог и не пытался даже вообразить.
Даже он, смертный, который держит себя среди людей постоянно, чувствует, насколько глубокая пропасть отделяет его от остальных. Только потому, что он живет дольше и видел больше. Но он, сознательно оглупляя себя, отказывается от многих соблазнительных путей, потому что постоянно твердит себе во сне и наяву: то, что нетрудно для меня, для большинства людей просто не по силам. Нельзя их ненавидеть или презирать за то, что кто-то не умеет читать, кто-то не владеет мечом, а кто-то и вовсе впервые видит запряженного коня…
Очень острое воспоминание выплыло в сознании, когда трое в звериных шкурах и при каменных топорах вышли из Леса. Каково им было увидеть коров, на которых не надо охотиться, увидеть бронзовые мечи и железные гвозди? Но за свою короткую жизнь все трое поднялись очень высоко и сумели многое!
Он встал, чувствуя себя усталым, прислушался. Со стен, а теперь уже и из сторожевой башни доносились крики, звон мечей, ругань, дикое ржание коней. Все одно и то же, сколько видел за тысячи лет? Может быть, заметные перемены наступят после этой ночи?
Он умылся, набросил волчью душегрейку, которая служила предметом пересудов – и в самом деле, не пора ли заменить на более привычное для местных? – схватил на кухне ломоть хлеба и кус мяса, вышел во двор замка.
Из криков понял, что Мальтоны все еще держат оборону на самых опасных местах, а МакОгон с лучниками защищает главные ворота. Олег отыскал Томаса. Яра крутилась рядом, лицо испачкано сажей. Он кивнул им, чтобы следовали за ним. Вместе нашли Торвальда и Эдвина.
– Мне кажется, – сказал калика задумчиво, – главная битва развернется все-таки не здесь…
Все глаза смотрели на него, ждали объяснений. Томас спросил напряженно:
– Но если они возьмут замок, то какая нужна еще битва?
– Семеро, – напомнил калика. – Семеро! Они еще не вмешивались. По крайней мере прямо. Лично. Потому что мы застряли. Если замок возьмут, а это вопрос времени, то угроза их планам исчезнет.
Томас нахмурился. Любое упоминание о взятии замка кололо прямо в сердце.
– Это козе понятно, как говорят на Руси.
– Даже сейчас мы, вместо того чтобы отвезти чашу в Стоунхендж, застряли здесь и занимаемся никчемной драчкой с соседями. Как и положено мелким феодалам, увязшим в своих дрязгах. То ли нас прибьют, что скорее всего, то ли за время осады и боев чаша куда-нибудь исчезнет…
Томас ахнул, суетливо пощупал мешок. Некоторое время глаза едва не вылезали из орбит, но наконец облегченно вздохнул, покрутил пальцем у виска. Мол, чуть сердце не выскочило.
– А что? – удивился калика. – Если у вас в замке нет шпионов короля, чему я верю, хоть и с трудом, но чтобы Семеро Тайных не отыскали щель…
В зале повеяло холодом. Потемнело, словно ночной зверь влетел в окно и сел под потолком на поперечную балку. Все с опаской посматривали по сторонам, косились друг на друга, старались сесть так, чтобы спиной быть к стене, а глазами держать всех, кто находился в зале.
Сэр Торвальд первым нарушил гробовое молчание:
– Святой отец, что ты предлагаешь?
– У вас старый замок… Он знал разные времена. А строился вовсе на чужой, только что захваченной земле.
Томас оскорбленно вскинулся:
– Мальтоны никогда ничьих земель не захватывали!
– Свои бы удержать, – добавил сэр Торвальд мрачно.
Сэр Эдвин быстро взглянул на калику, вмешался быстро:
– Мне кажется, сэр… э-э… калика имеет в виду то темное время, когда здесь жили те племена, по имени которых страна и названа Британией.
Калика кивнул:
– В яблочко. Сюда с материка постоянно переплывали разные народы, всякий раз завоевывали предыдущих. Если вы, англы, будете так же хлопать ушами, то вас не только норманны, но и какие-нибудь алеманы захватят. Они пока лишь прощупывают ваше побережье… Так вот, когда замки строят на захваченных землях, среди враждебного населения, то укрепляют не только стены. Вы понимаете, о чем я говорю, сэр Эдвин?
Сэр Эдвин наморщил лоб, но теперь первым догадался сэр Торвальд:
– Подземный ход?
– У Мальтонов, – сказал калика, – есть будущее. Среди них попадаются сообразительные.
Однако Торвальд покачал головой:
– Но в нашем замке нет подземного хода!
Настала тягостная тишина. И в этой тишине калика сказал просто:
– Тогда мы погибли.
