– Наконец воин вонзил свой длинный меч прямо в пасть дракона. Тот взревел страшно, сомкнул пасть, и меч сломался. Но обломки вонзились в мозг зверя, и он издох в страшных конвульсиях. А воин упал на песок, весь залитый ядом дракона и его зловонной кровью…
Томас подскочил:
– Погиб?
– Разве мы могли такое допустить? Мы бы сами отдали жизни за него. Наши лекари осмотрели его раны, перевязали, наложили благовонные травы. Трое суток наши девы и лекари врачевали его, все это время мы оставались в оазисе, хотя дела требовали присутствия в другом месте. Наконец воин сумел сесть на коня, попрощался с нами. Мы предлагали дорогие дары, но он ничего не взял… Он даже отказался провести ночь с прекрасными девами, которых ему предлагали матери, надеясь стать бабушками полубога. Дескать, он хранит верность своей женщине, самой лучшей и самой красивой в мире. Мы долго смотрели, как его вороной конь, таких огромных мы еще не видали, скачет вдаль, к новым подвигам…
Томас спросил восторженно:
– Как звали этого героя?
– Имя его было странное, как у всех франков, но мы запомнили, чтобы рассказывать детям и правнукам. Его звали Михаил Урюпинец, и прекрасный лик его был подобен воину, близкому к самому Аллаху.
Томас снова стукнул себя кулаком в бок:
– Ну, доблестный рыцарь, о котором я уже наслышан, дела твои и подвиги дивны настолько, что их могли творить лишь сильнейшие из рыцарей Круглого стола!
Олег покосился на Яру. Ее щеки пылали, а глаза победно блестели. Она растерла взглядом рыцаря в пыль, потоптала и брезгливо отряхнула сапожки.
Глава 11
На рассвете Томас и калика покинули кремль Шахрая. Одного коня Шахрай любезно заменил, тот прихрамывал, а местный коновал брался за неделю подлечить его травами.
Томас старался не думать о женщине, которую оставили гордому и владетельному князю. Конечно, ей просто повезло, будет жить в чести и холе, но паскудненькое чувство не оставляло, будто совершил что-то нехорошее. А что? Сдал против ее воли? Но разве всех женщин не выдают против их желания? Даже королевских дочерей?
– Я должен думать о Крижине, – сказал он вслух, – и о чаше.
Он заметил, что калика поглядывает на него с каким-то болезненным интересом. Гораздо большим, чем того требовали обстоятельства.
– Что-то случилось?
– Нет, – ответил калика, – просто меня очень занимает соотношение между «надо» и «хочу». Я всегда живу по «надо»… или почти всегда. По крайней мере, стараюсь жить всегда. Уверен, что, если бы все жили по «надо», мы бы уже стали вровень с богами. Но так умеют жить только волхвы, да и то не всегда, а остальной народ все еще чересчур близко к своим пращурам – волкам.
Томас сказал нравоучительно:
– Сэр калика, Господь сотворил человека по своему облику и подобию! Из простой глины.
– Тогда почему он себя ведет, как зверь? Тебе лучше поверить во что-то другое. Например, твой господь, возжелав сотворить человека и не найдя под рукой подходящей глины, превратил в людей стаю волков. А что? Величия и мощи твоего бога не умаляет, зато многое в человеке объясняет.
Мысли Томаса были все еще на оставленной женщине. Спросил хмуро:
– И женщин из волков?
– Из обезьян, если судить по повадкам. Так вот, все люди знают, что должны жить разумом. Даже самый тупой, что в соплях путается, и тот знает. Но и тупой и умный одинаково живут чувствами, как собаки, кошки или гусеницы. Даже когда думают, что сейчас-то идут по уму, а на поверку оказывается, что вожжи все равно держит либо похоть, либо жадность, либо еще что похуже!
Томас сказал невпопад:
– Сэр калика, а хорошо ли мы сделали?
– Не строй церкви, – ответил калика, – пристрой сироту! Вот мы и пристроили. Что тебе еще?
– Не знаю, – ответил Томас угрюмо. – Гадко мне как-то.
– Но разве у нас был другой выбор?
Томас вспомнил нацеленные в его грудь копья и арбалетчиков за дубами, передернул плечами:
– Ты прав.
– Разве ей не лучше в замке, чем глотать пыль и грязь с нами?
– Ты прав.
– Так чего тебе еще?
– Гадко мне, – сказал Томас со злостью. – Мало ли что умом я понимаю? А может, нам ум даден вовсе дьяволом? Не знаю, сэр калика.
К исходу второго дня Томас начал поворачивать коня. Олег, словно чуял что, насторожился:
– Куда?
– Знаешь, – буркнул Томас.
