острейших зубов, глаза горят красным, словно внутри черепа раздуваются горящие угли… Еще красный гребень на голове, по которому Таргитай узнал бы Олега в любой стае ворон.
У всех были распахнуты рты, а волк метнулся гигантским прыжком через широкий стол, птица мощно ударила крыльями по земле, подпрыгнула и поднялась в воздух.
Женщины с визгом и душераздирающими криками падали на пол, заползали под столы, там верещали и вопили на все голоса, рыдали в ужасе.
А страшный волк понесся по залу длинными прыжками, от избытка сил подпрыгивал высоко в воздух, но птаху не достал, та ширяла под самым потолком, а затем стремительно пронеслась над столами. Мощные взмахи валили кувшины, опрокидывали кубки, но женщин испугать больше уже было невозможно: плотно зажмурившись, сбились в кучи под столами и верещали так, что Таргитай сам завопил плачуще:
– Олег, Мрак!.. Хватит!.. У меня уже в ухах лящит!
Алконост, бледная и похолодевшая, застыла в кресле как примороженная. Возможно, испугалась настолько, что не могла сползти под стол, губы тряслись, а смертельная бледность переползла на шею, стали видны голубые жилки.
– Мрак! – заорал Таргитай. – Олег!.. Хватит!
Птица начала описывать круги над брошенной одеждой, но не опускалась, пока туда не вернулся ужасный волк. Волк пал на плиты, черная спина превратилась в такую же черную спину человека, еще горбатую, человек начал медленно расправляться, и тогда птица поспешно ударилась о землю, пока взоры самых смелых устремлены на волка, что превращается в голого мужика, быстро превратилась в прежнего волхва, который ухитрился как-то лежа натянуть портки и даже волчовку, встал и поклонился царице:
– Ну как? Таргитай говорит, что мы даже красивые.
Мрак оделся как можно быстрее, но до трусоватого волхва далеко, он накидывал на плечи волчовку, когда Алконост наконец сумела разомкнуть скованные страхом губы:
– Вы… вы в самом деле…
– В самом, – подтвердил Олег.
Он перешагнул лавку, справа сидел Таргитай, а слева было пусто до самого конца зала. Потер руки: жареное мясо, печеная птица, сочная рыба в сметане…
Алконост остановившимися глазами смотрела, как оба лесных человека как ни в чем не бывало сели за стол, их сильные руки с треском отрывали кабаньи ножки, хотя рядом ножи, ели быстро и жадно, тонкие косточки трещали под крепкими зубами и не возвращались, а крупные вылетали в виде зазубренных щепок, где не осталось ни капли сладкого мозга.
Глава 40
Из-за края стола женские головки высовывались медленно, словно вырастали грибы. У всех в глазах ужас и готовность юркнуть обратно под стол. Трое урчали, трудясь над дичью, хорошо бабы готовят, травы горькие и острые добавили, и наелся вроде, а руки сами тянутся за новым куском.
Алконост все еще приходила в себя, краска так медленно возвращалась на щеки, что вокруг миски Мрака снова вырос частокол из костей, а Таргитай в одиночку прикончил гуся – мелкий какой-то, начал метать в пасть жареных голубей.
– Вы в самом деле великие чародеи, – выговорила Алконост, голос ее дрожал, – никто из нас не ожидал…
Таргитай ответил с набитым ртом:
– Я тоже не ожидал, что пойдут хвастать!.. Они такие… робкие.
– Робкие? – переспросила Алконост.
– Еще какие! – сказал Таргитай. – Вот уже застеснялись, сопят в тряпочку. Ну, в скатерть… Правда, жрут все одно в три горла каждый.
Мрак что-то проворчал, словно волк, у которого щенок пытается выдрать из пасти кость. Олег ел молча, но споро.
Женщины сидели за столом смирные, как мыши. Алконост медленно подбирала слова, словно боясь рассердить страшных гостей, улыбалась светло:
– Нам часто встречались самозванцы, что выдавали себя за чародеев. Но чтоб вот так… кушайте и этого кабана, сейчас принесут еще!..
Мрак возразил с набитым ртом:
– Я не чародей. Это вот этот рыжий – чародей.
– Но ведь ты…
– Я невр, – объяснил Мрак.
– Невр?
– Да.
– Но что это?
Мрак в затруднении сжевал и кость, не заметил, только хрустом оглушил и женщин на той стороне стола.
– Человек. Человек Леса! У нас все оборачиваются волками. Но это все, что мы умеем… К тому же это не чародейство.
Алконост обратила ясные глаза на Олега. Страшные люди вели себя смирно, ели и пили, она заметно успокоилась.
