чужаков.
Кое-как совладав с дрожащими животными, передние всадники снова поставили их в ряд. Старший вяло вскинул руку:
– Приветствуем и мы, ежели пришли с добром.
– Мы с добром, – поспешил сказать Олег.
Всадник скривил тонкие губы:
– Что добро, а что зло – решаем мы. В каждом племени свои понятия о Добре и Зле.
Олег порывался возразить, расхрабрился, Мрак предостерегающе придержал его за локоть:
– Нишкни, мудрая голова. Мы идем с добром, но это добро не для себя, а для других людей!
Предводитель сказал тем же раздраженным голосом, явно сердясь за испуг своего коня:
– Меня зовут Богдан, сын Хмеля. Я прожил долгую жизнь, знаю – наибольшее зло от тех, кто гребет не для себя, а для других. Самые кровавые войны развязываются теми, кто расшибается в лепешку для своего народа… Своего, конечно. Мы теперь знаем, как с вами поступить.
– Погоди! – вскричал Олег. Сразу понял, почему всадники расступились, вперед выдвинулись лучники. Стрелы лежали на тетивах. Похоже, проделывали такое не раз, а Богдан говорил так, словно повторял давно заученную молитву богам. – Мы еще не все сказали!
– Не все, не все, – подтвердил Мрак. Он неспешно вытащил огромную секиру, заходящее солнце заиграло кровавыми отблесками, словно с лезвия капала кровь. – Еще не все…
Таргитай нехотя спрятал дуду, так же медленно, как Мрак, вытащил из ножен Меч. Длинный, с широким лезвием, он сразу словно сгустил вокруг себя воздух, и странные лилово-оранжевые отсветы заиграли на лице Таргитая. Он стоял в окружении солнечного света, в котором коротко и страшно блистали молнии.
ГЛАВА 13
Всадники ахнули, подались назад. Кони приседали на крупы, храпели. Раздирая рты удилами, их кое-как остановили. Лица у всадников белые, а глаза стали размером с их выпуклые щиты.
Богдан удержал коня, тому передался страх всадника.
– Всем стоять!.. А ты, пришелец, скажи: зачем тебе Жезл, ежели уже владеешь мощью богов?
Таргитай ответил, опережая Мрака, не обращая внимания на отчаянные знаки Олега не выказывать свою дурость:
– Эт не та мощь.
Богдан спросил озадаченно:
– Как это?
– Это убивает, – ответил Таргитай чистым детским голосом. – Я не хочу убивать. А Жезл… Не знаю, но я оставлю Меч, ежели велите, в обмен на Жезл.
Всадники суетились, перемещались, что-то выкрикивали сорванными голосами. Богдан поднял руку:
– Тихо!.. А вы, странные, если пропустим к Дереву, в самом деле оставите Меч?
Мрак показал дурню кулак размером с детскую голову, но Таргитай ответил без колебаний, даже с облегчением:
– С радостью. Я не люблю этот Меч.
Всадники смотрели с широко открытыми ртами, а Богдан после паузы сказал медленно:
– Мы пропустим вас. Ты говоришь искренне. Ты в самом деле понимаешь, что Жезл сильнее Меча.
Всадники расступились. Обалдевший Мрак тронул коня, четверка медленно тронулась в проход. Олег смотрел в хмурые напряженные лица, сжимался от страха – четверых легко истыкать стрелами, но не стреляют, даже мечи вложили в ножны! Наивная дурость Таргитая оказалась сильнее его мудрости и отваги Мрака. Правда, сам Таргитай еще меньше понимает, почему не тронули, но дорога к Дереву открыта!
Когда стража Дерева осталась позади, Мрак вздохнул, словно свалил с плеч горный хребет, сказал с великим облегчением:
– Здорово ты их наколол, Тарх! Поверили.
Таргитай поспешно спрятал дудочку.
– Я в самом деле оставлю Меч.
Даже Олег и амазонка подпрыгнули в седлах, а Мрак вытаращил глаза:
– Сдурел?
– А что? Мрак, твоей секирой можно хотя бы лес рубить или дрова колоть, а Меч убивает. И только людей!
Олег смолчал, люди бывают разные, иных убивать – спасать целые племена. Мрак же покраснел, голос стал угрожающим.
– Таргитай, мы уцелеваем чудом да по дурости. Умные уже бы сгинули. Нам щепка может спасти шкуры, а ты от такой штуки отказываешься! Даже боги не брезговали, а ты белых ручек марать не изволишь. Ладно, хвороста нарублю своей благородной секирой, Олегу хватит всей его мощи волхва, дабы разжечь костер без огнива – вечно теряет, спасибо Лиске: находит и незаметно кладет ему в сумку, а вот тебе выпала, дурню, редкая удача – рубить и крушить ворога!
Таргитай подумал, двинул плечами:
