волнует судьба человеческого рода.
– Повелитель совершенно прав, – медленно, очень тщательно взвешивая каждое слово, после паузы ответил адепт всебесцветных. – Мой Орден на самом деле не испытывает ни к кому никаких «верноподданнических чувств». Мы уважаем законы твоей Империи, но движимы совсем другим. Не всем это понравится, но тут уж я бессилен. Я подробно объяснял, почему мой Орден по-прежнему хочет, чтобы всё происходило по закону, несмотря на царящий в Империи хаос. Я говорил, почему нам нужно формальное разрешение короны. Мы никому не приносили присяги на верность, но это не значит, что мы становились предателями. И да, я не скрываю, у нас в Нерге совершенно иное отношение к человеческой жизни – как чужой, так и собственной. Бытие нашего «я» лишь в незначительной степени связано с этим бренным телом. Это ведь оно, тело, нуждается в опоре под ногами, в воде и пище, в крове над головой, в одежде и тому подобном. Нерг верит, что мы можем существовать безо всего этого. Поэтому мы и исследуем со всех сторон природу смерти, природу инобытия. Мы заглядываем в посмертие каждого расстающегося с этим миром, мы тщимся заглянуть и в последние мгновения гибнущих миров. Мы верим – и наша вера основана на знании, – что, достигнув определённых ступеней, адепт Нерга не будет нуждаться в физическом теле и сможет пережить, к примеру, уничтожение Мельина, если нам не удастся справиться с Разломом. Я говорил обо всём этом откровенно, мой повелитель. Нерг бдительно хранит свои тайны, но, когда нужно, он прибегает к открытости, ибо верит: правдой ты достигнешь своих целей куда скорее, чем ложью.
– Похвальная речь, нергианец. – В голосе Императора по-прежнему слышался холодок. – Значит, вашими путями от Друнгского леса до Мельина – три-четыре дня? А как насчёт того, чтобы провести ими армию? Чтобы легионеры не стаптывали ноги в бесконечном марше через всю Империю, от Селинова Вала до самого Разлома? Где же ты был раньше, нергианец?
Проконсул Клавдий не сдержался, что-то проворчал одобрительно, тем самым злейше нарушив дворцовый этикет.
– Мой Император, – низко поклонился посол. – Орден Всебесцветного Нерга – не от мира сего, повелитель. Мы соблюдаем правила. Я, например, исправно именую владыку Мельинской Империи своим повелителем, хотя он не властен ни в жизни моей, ни в смерти.
– Смелое заявление, чародей, – сквозь зубы заметил Император.
– Всего лишь отвечающее действительности, повелитель. Я верю, что тело не обязательно для жизни. Вот и всё.
– Ты уходишь от ответа. Так можно или нет провести армию вашими путями?
– Нет, это невозможно, мой Император.
– А что тогда возможно, нергианец? Одного человека? Двух? Пять? Десять?
– Десять – это предел. Большего наши заклятья не осилят.
– Похвальное признание.
– Это всего лишь правда, мой Император. Самое сильное оружие, как я уже имел честь говорить.
Император помолчал. Нергианец оказался крепким орешком, но ломать его пока рано. Тайные ходы, хм… не может быть, чтобы Сежес ну совсем бы ничего об этом не знала.
– Хорошо, нергианец. Легионы будут наступать на Разлом и дальше, ибо таков наш долг. Когда к нам присоединятся Древние Силы? Точно – когда?
– Девять дней от сегодняшнего, мой Император, – не колеблясь, ответил волшебник.
– Повелитель! – не выдержал проконсул. – Прошу дозволения говорить!
– Изреки своё слово, Клавдий.
– Девять дней, говоришь, чародей? Всего девять дней? Тогда зачем нам наступать дальше, рисковать легионами, если подмога подоспеет так быстро?
– Она может не успеть, – лаконично ответил адепт. – Разлом набухает силой. Он может прорваться в любой миг. И тогда на пути врагов не окажется никакой иной силы, кроме ваших легионов, мой Император.
– Разлом тянется на десятки лиг! Мы идём почти вслепую, – не выдержал Император. – Как мы можем знать?..
– А вот для этого, – тонко улыбнулся нергианец, – мой Орден и собирается помочь тварям Разлома.
Все остолбенели. Даже Сежес, что изо всех сил старалась казаться невозмутимой и всезнающей, приоткрыла рот – правда, тотчас же спохватилась.
– Именно так, мой повелитель. Всебесцветный Нерг не зря столько лет посвятил изучению изнанки нашего бытия. Нам известно, что монстры Разлома трудноуязвимы для обычного оружия. В наших книгах, самых древних и смутных, большей частью непонятных даже командорам Ордена, есть глухое упоминание о некоем маге, принуждённом сразиться с армией призраков. Не в силах остановить бесплотного врага, тот маг наделил их плотью, которую впоследствии успешно и поразил. Это может быть просто сказка, но Нерг извлекает пользу изо всего. Да, мы придадим больше сил тому, что идёт на нас, но при этом укажем ему точно место прорыва и сделаем более уязвимым от обычного оружия. Я лишь совсем недавно получил известие, что командоры моего Ордена привели в действие соответствующие чары. Использовав, как правильно понимает мой повелитель, магию крови. Наше заклятье продержится не так долго, как раз, чтобы на подмогу подоспели Древние Силы. Но пока они не подойдут – легионам предстоит рассчитывать только на себя.
– И то если господа бароны вкупе с мятежной Радугой не ударят нам в спину… – заметил Император. – Клавдий! Есть о них вести?
– Никак нет, мой Император, – отрапортовал проконсул. – Если мне будет позволено сказать… на их месте я бы сосредоточился на захвате Мельина. Взять столицу, короновать какого-нибудь узурпатора, хоть того же барона Браггу. Договориться с Семандрой. И тогда всеми силами ударить нам в спину!
– Прежде чем они до этого додумаются, нам надо покончить с Разломом, – кивнул Император. – Так что же, нергианец, выходит, твой Орден уже всё и за всех решил? Поставив нас просто перед фактом?
– Мощь моего Ордена – самое лучшее оправдание его действий, мой Император.
Правитель Мельина ничего не ответил.
«Нерг всё рассчитал. Он точно знал, кого отправить в императорскую ставку. Такого вот, на первый взгляд обычного царедворца, привыкшего гнуть спину; Нерг хотел, чтобы о нём думали как о самом обычном магическом Ордене, лишь незначительно отличающемся от той же Радуги. И пока мы тут вели бесконечные разговоры, Нерг всё сделал к своему вящему удовольствию. Мы действительно идём вперёд почти вслепую, мы действительно полагаемся на рассказ лишь одного центуриона, встретившегося лицом к лицу с тварями Разлома; на первый взгляд выглядит всё это весьма достойно, но почему я не могу забыть свои опасения, что вся моя армия – лишь пешка в непонятной партии, разыгрываемой Всебесцветными?»
– Почему же ты молчал об этом раньше, нергианец? Легионы могли бы занять лучшую позицию и спокойно ждать атаки, а не ползти в неизвестность!
– Прошу прощения у моего повелителя, надеюсь, что не навлеку на себя августейшую немилость, – поспешно поклонился чародей. – Мой Орден использовал много путей. Никто не знал, который из них приведёт к успеху. В конце концов действенным оказался именно тот, о котором недостойный слуга истины поведал своему повелителю. Были совершены… обильные жертвоприношения. Я жду дальнейших распоряжений моего командора и, как только они поступят, передам их владыке Мельина.
– Посоветуй им, пусть поторопятся, – заметил Император. – Если всё так, как ты говоришь, нам надо немедленно выбрать позицию и начать её укреплять. Только так у нас есть шансы продержаться до подхода помощи.
– Мой Император столь же мудр, сколько и храбр, – поклонился нергианец.
– Не расточай льстивые слова, чародей, а делай своё дело. К битве я должен быть на ногах! Ты не забыл об этом?
– Ни в коей мере, повелитель. Этой ночью мы проведём ещё один обряд. Могу ли я… э-э-э… задействовать ещё одного из оставшейся пары аколитов Слэша Бесформенного?
– Можешь, нергианец. – Император дёрнул щекой. – Сежес!
– К услугам моего повелителя. – Чародейка церемонно присела.
– Пленники по-прежнему молчат?
– Истинно так, мой Император, – вздохнула волшебница. – Мы пока не применяли к ним… м-м-м… самые острые из доступных методов, но, если возникнет нужда…
