– Да посмотри ты, в самом деле! – возмутился сержант. – Загар сойдет, так и подтвердить мою свободу некому станет!
– Я тебе верю, служивый, – ответила от дверей девушка и вышла из терема.
Матях чертыхнулся, встал, оделся. Вышел наружу.
Обстановка в усадьбе действительно не располагала к веселью. Под самой стеной лежало несколько мертвых тел, легко угадываемых под грубой рогожей. Женщины, сбившись в кучу возле дома, не очень громко, но нудно скулили, отирая слезы. Угрюмые мужики, разбирая недавно сложенную стопку тележных коробок, набивали на оси колеса, запрягали в оглобли лошадей. Собирались они явно не на ярмарку, а потому при виде заготовленных рогож и охапок сена Андрею стало не по себе. Сержант вернулся в терем, сел на постель, потом снова поднялся и вышел на стену. Сколько можно задницу отсиживать? Все в доме при деле, все заняты, один он, как дурак, из угла в угол шляется.
Хотя, с другой стороны – а чего он умеет? Ни кобылу взнуздывать, ни телеги собирать, ни траву косить, ни баклуши бить. В смысле – заготовки для ложек строгать. Тут уж лучше и не напрашиваться. А то дадут простейшее поручение – потом позору не оберешься. Но и сидеть в четырех стенах тоже надоело.
Андрей, почесывая в затылке, прогулялся до угла. Взглянул на привязанную к чурбаку пушчонку, все еще направленную жерлом на дорогу. Вспомнил крики барчука: «Батюшка велел ими вдоль стен палить, коли с лестницами на частокол полезут».
В общем, такая тактика имела под собой здравую основу. Если стрелять вперед – сектор поражения получается узкий, пострадает пять-десять процентов атакующих. А если садануть картечью вдоль стены, да еще когда на нее толпа народа прет, то один залп снесет сразу все: и лестницы, и врагов. Так что, при малом числе стволов стрелять действительно разумнее вдоль укрепления, а не вперед.
Матях обнял пушку, поднатужился и повернул ее в прежнее положение. Потом прошел на другой угол, огляделся…
– Где же ствол? Ах, да, – он заглянул со стены вниз: тюфяк вместе с чурбаком валялся во дворе. Там, куда упал ночью. Сержант обогнул стену, спустился вниз, присел перед ней. Пушка все еще кисловато пахла порохом, а ствол изнутри покрывала толстая пленка копоти. – Да, милая. Тебя сперва отмывать нужно, а уж потом на место ставить.
В душе возникло знакомое ощущение уверенности: теперь он знал, что нужно делать, чего требовать от других.
– Эй, боец, – поймал Матях за локоть одного из бегающих по двору мужиков. – Ну-ка, тряпья старого мне принеси, и бензи… – сержант запнулся, торопливо перебирая в уме все возможные растворители и гадая, какие из них могли существовать в шестнадцатом веке. – Э-э-э… Уксуса, я хотел сказать, принеси. И порох с картечью, снова ее зарядить. Понял?
Мужик, ничуть не удивившись праву гостя распоряжаться, кивнул. Вскоре какой-то малец приволок Андрею обрывок мешковины, миску с белой, кисло пахнущей жидкостью. Сержант засучил рукава и, деловито насвистывая, принялся отдраивать ствол.
Минут через двадцать рядом остановился барчук, все еще одетый в кольчугу и плащ, с саблей на боку, стал наблюдать за его манипуляциями.
– Ну чего уставился? – хмыкнул Матях. – Порох тащи. Заряжать мортиру станем, али нет?
– А ты сможешь?
– Дурное дело нехитрое. Самопал, как самопал. Только большой и медный. Порох, говорю, тащи.
– Ладно…
Барчук ушел, но вскоре вернулся с тремя парнями, двух из которых Андрей знал по походу. Холопы приволокли мешочки из тонкой замши, бочонки с металлическими обрезками самого разнообразного вида и калибра, фитили, несколько коровьих рогов.
– Та-ак, – сержант протер ствол насухо, положил чурбак набок, потом заглянул в один из мешочков, зачерпнул рукой мелкозернистый порошок, похожий на гранулированный чай. – Ну, думаю, горстей пять хватит. Теперь пыж… Пыж есть?
– А что это такое? – не понял боярский сын.
– Вы что, с пушки никогда не стреляли?
– Стреляли, – обиделся барчук. – Как батюшка тюфяки из-под Казани привез, раза три стреляли для смеха.
– А заряжал кто?
– Илья Федотович снаряжал тюфяки, – сообщил один из холопов. – С Касьяном.
– Я-ясно, – потянул Андрей, прикидывая, не забить ли в качестве пыжа в ствол оставшуюся сухой мешковину. – Шомпол где?
– Ась? – отозвался холоп.
– Э-э, как все запущено, – верно понял ответ сержант. – У вас, похоже, ни шомполов нет, ни пыжей не заготовлено.
– Она хоть стрельнет после стараний твоих, служивый? – похоже, обиделся барчук.
– На пыж толстая кожа сгодилась бы, – поморщился Матях, – ну да ладно…
Он смял мешковину, сунул в ствол, прямым ходом направился к стене, поднял валявшуюся там жердину, вернулся, плотно забил ею заряд, потом высыпал пару горстей металлических обрезков, вколотил сверху мокрую ткань: картечи все равно, хоть сухая, хоть мокрая, хоть в вине вымоченная.
– Ну-ка, помогайте, – он поднял пушчонку, взялся за нее с одной стороны, холопы схватились с другой. – Огня кто-нибудь возьмите…
Совместными усилиями они отнесли «ствол» на прежнее место, на дальнюю угловую площадку. Сержант подсыпал порох в запальное отверстие, утрамбовал подобранной здесь же щепочкой и посторонился,
