– Кто тут глотку дерет?
– Да проснись же ты, чукча! – рявкнул Матях. – Не слышишь что ли, стреляют?! Татары!
В усадьбе начало происходить малопонятное шевеление, а Андрей, пытаясь разобраться в происходящем где-то вдалеке, пробежался по стене, вернулся в терем, прошел его насквозь, добежал до второй угловой площадки, на которой тоже стояла маленькая пушчонка. И уже отсюда разглядел, как небо у горизонта начинает озаряться алыми пляшущими бликами – пожар!
– Эй, служивый, чего кричишь? – окликнули сержанта со двора.
Вместо ответа, перекрывая все звуки, загремел колокол уже из деревни. Там, в неясном лунном свете, замелькали темные силуэты, тоже полыхнуло пламя.
Набат умолк. Стали слышны крики, звон железа. Высокое пламя, взметнувшееся над стогом в одном из дворов, осветило темных всадников, багрово отразилось от кривых сабельных клинков. Андрей увидел, как один из татар схватил за волосы женщину в длинной рубахе, рванул к себе, перекинул через седло. И крохотные фигурки тут же перестали казаться игрушечными. Матях в бессильной злости сжал и разжал кулаки: ни винтовки, ни автомата, ни ножа. Хоть бы оглоблю какую найти, что ли! Он наклонился над пушкой: нет, до деревни метров семьсот, не добьет. Но хоть что-то!
– Эй! – повернулся он во двор. – Огня! Огня сюда дайте! Стрелять не могу!
Внизу полуголые холопы возились возле камнеметов. Рядом крутился какой-то мальчишка в кольчуге, остроконечном шлеме и с обнаженной саблей в руке.
– Оглохли все вы там, что ли?! Огня принесите!
Когда Андрей снова взглянул в сторону деревни, то увидел, что от селения к усадьбе бегут люди: мужчины, женщины, девушки, дети. Некоторые из крестьян прижимают к себе маленьких детей. За ними пока еще никто не гнался. Разъяснять, что к чему было некогда, поэтому Матях просто спрыгнул вниз, скинул засов с ворот, рванул створки к себе, забежал в темноту под теремом и на ощупь открыл вторые воротины.
Крестьяне уже приближаясь. Минута напряжения спала, и только сейчас сержант понял, что во время прыжков потерял одеяло. Кое-как прикрывая ладонями срам, он заметался по двору, подобрал одеяло, обернулся.
В усадьбе наступило некое подобие порядка: пятеро холопов стояло возле камнеметов, чего-то выжидая. В железных держателях на стене, громко потрескивая и роняя на землю огненные капли, горели принесенные кем-то факелы. Андрей прихватил один из них, побежал назад на стену.
Здесь появились защитники: у некоторых из бойниц стояли холопы – одетые в кольчуги, простые и с вплетенными на груди железными пластинами, в шлемах, с саблями на ремнях и луками в руках. Но никто не стрелял – татарские конники успели нагнать убегающих крестьян, смешались с ними. Кого-то рубили, кого хватали за волосы или одежду, волокли за собой. Пустишь стрелу – поди угадай, в кого попадет, в своего или чужого?
– Ворота запирать надобно, боярин, – хрипло сказал один из холопов. – Ворвутся поганые в усадьбу, не управимся.
– Погодь, – срывающимся фальцетом ответил мальчишка. – Пусть еще смерды забегут.
Матях, выскочив на угловую площадку, тупо уставился на смотрящую вдоль стену, намертво закрепленную пушку, потом сунул факел ближнему холопу:
– Держи…
Сам, опустившись на колени, обнял руками чурбак, толкнул, наклоняя набок, поднатужился, отрывая от земли. Перед глазами замельтешили темные мушки, дыхание сперло. Не к месту опять поползло с пояса одеяло. Однако чурбак поддался, качнулся, послушно разворачиваясь жерлом к внешней бойнице.
– Не тронь! – мальчишка кинулся к сержанту, но Матях уже отер лоб и перехватил у холопа факел.
– Русские!!! – заорал Андрей крестьянам. – Падай оземь, убьет!
И ткнул факелом в запальное отверстие. Прошла почти секунда в ожидании выстрела. Сержант различил, как некоторые из беглецов послушно падали, но большинство продолжали бежать, не понимая опасности, а за ними с гиканьем летели всадники. Впервые в жизни Матях увидел столь четкое разделение светлых и темных сил: смерды в белом исподнем выглядели яркими, почти светящимися фигурками, татары в темных халатах казались черными, как бездонный колодец.
Выстрел грохнул так, что у Андрея заложило в ушах, а пушка вместе с чурбаком кувыркнулась со стены вниз. Вверх величаво поплыло большое белое облако. Направленный наугад заряд снес трех всадников, одного выбил из седла, а заодно опрокинул и двух крестьян – на белом исподнем явственно проступили темные кровавые пятна. Но самое главное – татары шарахнулись назад, стремясь уйти из-под прицела, оставили свою живую двуногую добычу.
Матях со всех ног помчался по стене, торопясь ко второй площадке. Следом бежал мальчишка:
– Нельзя тюфяки трогать! Батюшка велел ими вдоль стен палить, коли с лестницами на частокол полезут.
– Ты что, видишь лестницы? – огрызнулся на бегу сержант. – Когда полезут, тогда и стрельнем.
– Чем? Ты же заряды спалил!
– Фигня, зарядим… – Матях взялся за второй чурбак, поворачивая пушчонку на врага, высунул жерло в бойницу и закричал: – Русские, ложись!
На этот раз крестьяне начали послушно валиться в траву, а татары, опять кинувшиеся было за добычей, спали торопливо поворачивать коней. Андрей подумал, и стрелять не стал – зачем, если всадники и так назад шарахнулись? Беглецы начали подниматься и, пригибаясь, бежать к воротам. Конные, явно ощущая себя более крупной целью, колебались. Но как только они попытались снова начать погоню – Андрей снова заорал:
– Ложись!!!
