– Да ничего, – пожал плечами Андрей. – Я, пожалуй, и на этом… Скоромном выдержу. Может, хоть перекусишь за компанию? А то тоскливо как-то одному.
– Я боярин, в пост только хлеб и квас употребляю, – покачала головой Прасковья.
– Да-а, – усмехнулся Андрей. – Выгодная из тебя жена получится. Не ешь ничего, приданое богатое. Поди, женихи так вокруг и вьются?
– Нет, боярин, – покраснела девушка, – дядюшка нам с сестрой мужей пока не искал. В Москву осенью поедет, обещался про достойных да родовитых бояр узнать, что жен еще не имеют.
– Что, Илья Федотович вместо тебя мужа выбирать станет? – удивился Матях. – А вдруг он тебе потом не понравится?
– Да как же не по нраву придется?! – даже испугалась Прасковья. – Илья Федотович нам добра желает. Плохого жениха не привезет.
– Ты еще скажи, что только под венцом его увидишь.
– Нет, почему? Как сваты приедут, так мы друг на друга и посмотрим.
– Ишь ты, – Андрей поднялся во весь свой двухметровый рост, оказавшись выше девушки почти на три головы, шагнул к ней: – А ну, другой кто-то люб окажется? Что тогда?
Но Прасковья вместо ответа пискнула, как придавленная колесом мышь, глаза ее испуганно округлились и она прыснула за дверь. Матях поднял лицо к близкому потолку, ковырнул ногтем сучок на одной из жердин:
– Да, хорошо поговорили. Ладно, будем считать, что попытка поухаживать за туземкой прошла на троечку. Надо тренироваться.
Он вернулся к столу и приступил к трапезе, по въевшейся армейской привычке стремясь съесть все, что только возможно. Кто знает, когда удастся перекусить в следующий раз? В результате лещ и караси были истреблены полностью, ватрушки с орехами и блины – частично. Грибной выпечки он отведать уже не смог, поскольку живот оказался наполнен до самой гортани, и Матях был не в силах даже наклониться, без риска того, чтобы что-то не вывалилось обратно на стол. Тем не менее по всему телу растеклась приятная истома. Вот только лечь и закрыть глаза Андрей не мог – в обильном чревоугодии имелись, как выяснилось, изрядные минусы. Пришлось стоять у окна, вглядываясь в залитые предзакатными лучами поля и луга, уходящие к самому горизонту, и ждать, пока желудок не переварит часть угощения, освободив свободное место для оставшейся в пищеводе партии.
– Прости боярин, что спужалась. Велик ты больно…
– Прасковья? – оглянулся Матях. Девушка неторопливо собирала со стола миски. – А может, все-таки не очень велик-то? Ты мне, например, очень нравишься, хотя рост у нас разный. Глаза у тебя больно красивые. И сама изящная… Словно из слоновой кости вся выточена.
– Как ты можешь так баять, боярин? – опять зарделась Прасковья. – У тебя, может, жена, дети есть. А ты девиц честных смущаешь.
– Какая жена? Какие дети? – изумился Матях. – Откуда ты взяла?
– Так ведь беспамятный ты, Илья Федотович сказывал. Ничего про себя не помнишь. А коли тебя татары раздели, исподнего не оставив, то и кольцо обручальное забрали бы. Может, по тебе где-то супруга венчанная кручинится, а ты мне слова горячие баешь. Грешно это, боярин…
Девушка подхватила поднос и вышла.
– Это я попал… – вслух пробормотал Андрей. – Права ведь баба, поди теперь докажи, что холостой! Придется остаток жизни в бобылях доживать…
Впрочем, перспектива остаться холостяком сержанта пока особо не беспокоила. Были вопросы поважнее. Как жить в этом темном и неведомом шестнадцатом веке? Куда податься, чем на жизнь зарабатывать, как домом обзавестись? Не оставаться же навсегда у здешнего боярина в примаках!
Солнце потихоньку опускалось за далекий лес, уступая небо полной луне. На пока еще голубом просторе уже зажглись пара ярких звезд. А откуда-то снизу к окну начали подниматься комары.
– Ладно, будет день, будет и пища, – махнул рукой Андрей. – Разберемся.
Он закрыл окно и улегся в постель.
Однако сон не шел. Сержант ворочался с боку на бок, накрывался одеялом с головой, пытался взбить шуршащий сеном тюфяк. Провалявшись половину дня заснуть еще и ночью ему не удавалось. Наконец Матях плюнул, обмотался одеялом и вышел на стену подышать свежим ночным воздухом.
В холодном свете луны мир вокруг казался почти белым, словно к усадьбе подкралась зима. За полями извилистой полоской поднимался туман. Наверное, над рекой или теплым ручейком. Жизнерадостно орали лягушки, пытаясь заглушить одинокого жаворонка, которого, наверное, так же мучила бессонница. Откуда- то доносилось дробное перестукивание, напоминающее стрельбу из автомата.
Андрей затаил дыхание, прислушиваясь: а ведь правда! Где-то неподалеку одинокий автоматчик пытался вести огневой бой. Вот только против кого? Работал только один «ствол», в автоматчика не стреляли.
– Где это может быть? Ночью тихо, звуки далеко разносятся. Может, в паре километров. А может и в полусотне… Хотя…
Матях решительно тряхнул головой: какие автоматчики в шестнадцатом веке? Полный бред! Мерещится. Он совсем было собрался вернуться в комнатку, как вдруг, словно завершая череду из трех коротких очередей, тяжело ухнул пушечный выстрел. Еще очередь – и опять выстрел. Потом послышался очень, очень далекий колокольный звон.
– Вот черт! – высунувшись в бойницу, оперся на бревна частокола Андрей. И в голове его всплыла мысль, которая объясняла все: – А ведь это, наверное, татары! Эй, есть кто во дворе?! Часовой!!! Мать вашу, задницу свою проспите! Татары!!!
Со стороны дома послышались шаркающие шаги, кто-то громко зевнул:
