седлать.
Бояре разобрали из табуна на реке своих коней, уложили на место скатки и котомки, затянули подпруги, и вскоре все поднялись в седло. Зализа неторопливо двинулся вперед, по уже изрядно проторенной купеческими санями дороге.
Торговый гость Кондрат, как он и предполагал, пристроился в хвост колонны, благо излишне погонять упряжных лошадей не требовалось — опричник вперед не торопился. Так, не походным маршем, а неспешным ленивым шагом рать двигалась еще часа два, пока после очередной излучины впереди не открылся довольно протяженный участок реки. Здесь Зализа и вовсе остановился.
Его нагнал Феофан Старостин, остановился рядом, немногим впереди Нислава. Чуть позже подъехали соседи — бояре Мурат и Иванов, пристроились с другой стороны, не решаясь прервать раздумья государева человека.
— А ладно стреляет иноземка, — неожиданно вспомнил Дмитрий Сергеевич. — Хорошо, что мы летом их не нагнали. Половину витязей бы изранила.
Опричник повернул к нему голову, и боярин Иванов тут же поинтересовался:
— Так пошто стоим, Семен Прокофьевич?
— Нислав, — вместо ответа повернулся к своему телохранителю Зализа. — Ерошинского новика найди. Скажи, нужен.
К тому времени, когда бывший милиционер высмотрел в воинской колонне знакомое лицо и поманил паренька за собой, к опричнику успели подтянуться купец Логинов со своими «подхватными людишками», одетыми в толстые тегиляи, и еще несколько взрослых, опытных бояр.
— Рассказывай, — приказал Зализа новику, объехавшему его спереди. — С самого начала. Что я приказал?
— Пройти отцу с нами до Гдова. И гонцов посылать, коли все в порядке.
— Откуда?
— От Бора, с Пагубы перед устьем, от Лядов, ну и самому отцу возвращаться, коли все ладно будет.
— Как вы шли?
— Перед Раглицами первый раз остановились, потом в Бору заночевали, и отец меня назад послал. Дальше я не знаю.
— Когда новик вернулся? — поинтересовался боярин Батов.
— Позавчера ввечеру, — ответил Зализа.
— За день Пагубу всю пройти можно, — почесал нос рукоятью плети Феофан. — А то и назад вернуться.
— Это да, — согласился боярин Батов. — День туда, день назад. Вернуться должен уже вестник. Давно вернуться. Что делать станем, Семен Прокофьевич?
Зализа молчал. В памяти его с внезапной ясностью всплыло предсказание невской нежити: «Чую я, кровь проливается на рубежах земли русской, у большого озера в той стороне, где садится ввечеру Ярило ясное. Чую, не остановится ворог у стольного града, пойдет дальше, смерть и муки неся». Опричник не верил в то, что Орден рискнул вторгнуться в русские пределы — но никак, никак не мог вытряхнуть из памяти страшные слова.
Дерптский епископ ехал впереди в гордом одиночестве, и сыну Готарда Кетлера время от времени начинало мерещиться, что ветер под ногами коня священника дует не в ту же сторону, как по всей реке, а начинает кружиться вокруг него, вздыматься вверх и опадать обратно. Да и сам властитель западных берегов Чудского озера с кем-то явно разговаривал. Или он просто молился? Правда, за все время похода одинокий всадник не перекрестился ни разу.
Но вот епископ неожиданно натянул поводья и остановился, оглядываясь на собранный из крестоносцев головной отряд:
— Впереди первое из озер, господин кавалер, — сообщил он и указал на чахлые полупрозрачные заросли за невысоким сугробом. — Оно откроется сразу за ними. Но на этих озерах часто рыбачат местные чухонцы. Они могут нас увидеть.
— Пусть смотрят, — с кривой усмешкой кивнул командующий и громко обратился к дворянам: — Господа кавалеры, настало время дать возможность отличиться нашим оруженосцам. Пропустите их вперед, и пусть покажут, на что они способны.
Отряд замедлил шаг, разомкнулся, давая дорогу полусотне легко вооруженных всадников. Их кони не носили доспеха, сами воины из защитного снаряжения ограничивались только кирасами и, иногда, поножами. Но зато в руках у них красовались смертоносные длинные копья, а на поясах висели длинные мечи.
— Давай, Курт! — приободрил он проезжающего мимо де Лекса. — О нашем приходе в эти земли не должна знать ни одна живая душа!
Кони и люди, успевшие замерзнуть долгим зимним утром, с одинаковым удовольствием перешли на широкую рысь, разгоняясь над замерзшей рекой, и вихрем вырвались на широкий белоснежный простор озера Врево. Два темных пятна примерно в миле друг от друга на сахарно-чистом зимнем просторе не увидеть было невозможно, и конники, разделившись на два неравных отряда, ринулись в атаку, стараясь оказаться между чухонцами и недалеким от них лесом.
Рыбаки, занятые вытягиванием из проруби длинной сети и перебором улова, по сторонам особо не смотрели, и никакой опасности от утекающей в глухие необитаемые леса Пагубы не ожидали.
Первыми под удар попались двое рыбаков, занимавшихся своим делом на западной стороне озера. Определить их возраст было невозможно — длинные, но без седины, волосы и бороды у обоих свидетельствовали лишь о том, что они уже давно не дети, но еще и не старики. Распарившиеся, они скинули тулупы на спину понуро свесившей голову лошаденке, оставшись лишь в кожаных, до пояса, бахилах и коричневых холщовых рубахах с длинными рукавами. Мужики дружно тянули за веревку с множеством крупных узлов — уже затягивая снасть обратно под лед. На санях высокой серебристой горкой лежал свежий улов, и многие красноперые рыбешки все еще продолжали трепыхаться, не веря в свою близкую кончину.
— Ой, а это кто? — удивленно выпрямился один, увидев накатывающийся конный отряд только тогда, когда всадники уже огибали его немудреную повозку.
Вместо ответа один из воинов с восторженным выкриком вогнал граненый наконечник копья ему в грудь и промчался мимо, оставив холодное древко в теле еще стоящего на ногах, но уже мертвого человека. Второй рыбак, оглянувшись, успел отреагировать быстрее, поднырнул под копье и кинулся в сторону, бежать, перескочив через узкую установочную прорубь — но он был один, а оруженосцев, желающих показать удаль и мастерство, — больше десятка. Потому, вместо чистого поля, несчастный увидел перед собой сразу трех несущихся на него с копьями наперевес чужаков. От смертного ужаса он заорал во все горло и попытался остановить несущий гибель наконечник руками, и даже вроде смог отпустить его от груди вниз, но копье все равно вошло ему в живот, разрывая и выворачивая на лед внутренности, откинуло в сторону, прямо на прорубь. В чистой прозрачной воде, медленно уходя вниз, стали расплываться бурые кровавые разводы.
— Ты видел? Нет, ты видел? — громко спросил Курт де Леке, спускаясь со своего коня. — Я вогнал ему лэнс точно в сердце! Он рта раскрыть не успел!
Молодой воин поднял копье, в несколько рывков выдернул его из тела и принялся снегом счищать кровь.
— А мой как орал, ты слышал? — захлебываясь от восторга, отозвался другой оруженосец. — Он и крутился, и уворачивался, но я его все равно достал!
Остальные всадники, которым похвастаться оказалось нечем,
