живем на руке Господа и под взглядом его. Коли он пожелает простить тебя, то сможет найти тебя и безымянного. Ступай, и молись.
Проситель, в третий раз припав к руке священника и в третий раз стукнувшись лбом об пол, выполз на коленях за порог.
— Какая трогательная история, — взял со стола свой кубок господин епископ, и задумчиво его пригубил. — Нужно обязательно записать ее для нравоучения потомкам.
— Как он стремился карать врагов Церкви везде, где только можно! — многозначительно приподнял брови начетник.
— Нет, — мотнул головой правитель. — До тех пор, пока он с таким рвением вымаливает себе прощение, его невозможно использовать. Бог отнял у него разум, и на его благоразумие нельзя полагаться.
— Его благоразумия хватило, чтобы сохранить свое имущество, — начетник поднял со стола принесенный в дар серебряный кубок. — Он не столь безумен, как кажется на первый взгляд. К тому же, господин епископ, он явно силен. Стоя на коленях, он все равно доходил вам до плеча.
— Терпение. Терпение, и еще раз терпение. Доверимся руке Господа. Коли этот дворянин окажется нам полезен, Бог все равно оставит его в нашей милости. А пока… Пока я запишу его историю и обязательно помолюсь за этого несчастного.
Между тем «несчастный», выпущенный Сбышеком за ворота, на коленях ковылял по дороге, пока не добрел до зарослей можжевельника, укрывших его от взглядов со стороны замка. Там он упал на живот прямо в пыль и откатился на придорожную траву.
— Ну, Витя, ты как?
— Ах, какая это была душещипательная история, — он закрыл себе глаза ладонью. — Я даже заплакал!
— Поверили?
— Какая разница? — он убрал руку с глаз и довольно прищурился. — Значит так: ворота и подвесной мост мы видели снаружи. Падающей сверху решетки за воротами у них нет. Это первое. Караулка как входишь — справа. Было в ней человек двадцать. Положим, выскочили наружу не все, часть гарнизона стоят на постах, внутри, кто-то отлучился. Плюс всякого рода дворяне, что тоже службу несут, слуги. Если считать по максимуму, то в замке около полусотни воинов, а всего порядка ста человек. В принципе, больше и не нужно: достаточно просто понять мост, и даже если не оказывать сопротивления, раньше, чем через месяц внутрь проникнуть невозможно. Что еще? Двор изрядно зарос травой, если не считать пятен перед караулкой и конюшней. Значит, большего количества солдат там не бывает даже изредка. В покои епископа можно попасть через дверь слева от ворот, посередине стены, третий этаж. Мне показалось, он занимает весь этаж, и редко бывает в других местах замка. Что, кстати, неудивительно — это же половина Эрмитажа. Бегом по всем помещениям пробежать — и то пара дней пройдет. Что еще… Слева в углу башня с виду похожа на донжон. Коли защитники туда забьются — месяц выкуривать придется. Если, конечно, они не ленятся подновлять там продовольственные припасы и имеют запас дров. Все. Теперь давай обойдем замок сторонкой и посидим на берегу моря. У меня жутко болят ноги и я хочу немного отмыться от всей этой пыли.
В очередной раз безумный дворянин показался у ворот замка спустя три дня. Стоя на коленях, он протянул привратнику высокую серебряную вазу:
— Да смилостивится епископ, снизойдет до подарка безымянного раба Господа нашего, Иисуса Христа, — просительно произнес он. — Скажи, добрый человек, молится ли за меня господин епископ?
— Не знаю… — Анджей мысленно прикинул, что может сделать сегодня для просителя. Получалось, что ничего: начетник уехал в Салми, а к правителю острова привратника не допустят. Отдавать подарок начальнику караула бесполезно — пользы не принесет.
— Да, прости, добрый человек, сейчас…
Проситель зашуршал, и под ворота вкатилась серебряная монета. Увы, сейчас это ничего не могло изменить.
— Я передам подарок, — пообещал Сбышек. — А коли хочешь сказать что-то сам, приходи завтра, после обеда.
На следующий день дворянин не появился — он пришел спустя четыре дня, принеся высокий серебряный кувшин персидской работы с вытянутым наподобие лебединой шеи носиком и узким горлышком, прикрытым откидной крышкой.
— Подожди, добрый человек, — проситель зашуршал, и привратник опустил глаза вниз. Несколько мгновений — и под створку выкатился привычный скудо.
— Стой здесь, — кивнул ему через окошко Анджей, и устремился через двор.
На этот раз дворянину повезло: правитель острова и его начетник опять пребывали вместе, заканчивая обед. Привратник, постучав, протиснулся в трапезную и замер, не рискуя отрывать господ от еды — но в то же время сжимая в руках очередной подарок.
— Неси его сюда, — кивнул епископ, промакивая рот бязевой салфеткой. — Боже, какая красота! Это опять все тот же безумный дворянин?
— Да, господин епископ.
— Похоже, Господь настойчив, присылая его к нам снова и снова, — кивнул начетник, откладывая нож и облизывая пальцы.
— Господь ли? — покачал головой правитель. — Или король Сигизмунд? Ныне на континенте лютеранские проповедники смуту чинят, костелы жгут и рыцарей христовых в свою веру обращают, побуждая клятвы свои нарушать и жен брать, обет целибата нарушая. Недавно известие пришло, что Орден изменение в свой устав принял, дозволяя еретикам в нем отныне состоять и голос свой иметь наравне со всеми.
— Не может быть!
— Уже случилось сие. Орден Ливонский отныне христианским считать более нельзя. И нам следует помнить о том, что желающие покой наш разрушить в этом мире есть, и доверчивыми излишне быть не следует, — господин епископ повернулся к привратнику:
— Передай дворянину, что за прощение его я молюсь еженощно. Пусть он надежды не теряет, себя блюдет в духовной чистоте и так же молитвы возносит. Ступай…
Глава 6. Штурм
Фогтий со своей спутницей вернулись на скалистую поляну среди можжевельниковых зарослей как и обещали — спустя две недели. Переждав радостные крики и перетерпев крепкие объятия, Кузнецов поднял руки:
— Внимание, начинаю доклад о проделанной работе. Первое мое сообщение достаточно неприятно: хрена лысого мы сможет взять епископский замок штурмом, даже если наймем в Германии стотысячное войско. Во-первых, потому, что собрать и перевести такую армию незаметно невозможно, и епископ успеет подготовиться к отпору. Во-вторых, потому, что его замок, это охрененнейшая бандура высотой с семиэтажный дом, и площадью примерно в шесть гектар, вдобавок окруженная глубоким рвом с водой. На полкилометра вокруг замка свободное пространство, просматривается, как на ладони. На всех стенах часовые, мост подвесной, и на ночь поднимается, закрывая ворота.
— А что-нибудь хорошее для нас ты сказать не можешь? — поинтересовался Комов.
