принимаются решения, нет ни определенности, ни уверенности. Тот, кто ждет полной определенности, отодвигает действие до такой черты, за которой само действие уже не имеет смысла. Как говорится в старой пословице, «кто не принял решение, тот его уже принял». Принимать решение, не имея информации, невозможно, но и дожидаться полной информации нельзя. Между двумя понятиями есть некое соотношение. Способность принимать решение есть способность выбрать верный пункт частичного знания.
Закхейм постарался не выказать раздражения – аналитик цитировал свой принцип каждый раз, когда появлялся хоть малейший повод.
– По-вашему, мы уже вышли на этот пункт?
– По-моему, мы давно уже его миновали. – Он слегка напрягся, подавляя зевок. – То, что он делает сейчас, ставит под сомнение его прошлые операции. Такого человека нужно остановить. Без лишнего шума и не привлекая внимания. Пока он не создал проблем своим работодателям.
– Полагаю, вы имеете в виду его бывших работодателей. – Закхейм снова повернулся к Рэндаллу Деннингу. – С идентификацией трудностей не возникло?
– Никаких, – ответил бледнолицый молодой человек в синем блейзере. – Как мы уже отмечали, Таркин изменил внешность. Хирургическим способом.
– Типичный ход для предателя, – вставил Уэкслер.
– Но базовые лицевые индексы постоянны, – продолжал эксперт-визуалист. – Невозможно изменить расстояние между глазными впадинами или наклон надглазничных каналов. Нельзя изменить изгиб нижней и верхней челюстей, не повредив при этом зубы.
– Вы это к чему? – рявкнул Закхейм.
Эксперт посмотрел в его сторону.
– К тому, что пластическая хирургия не затрагивает основную костную структуру черепа. Нос, щеки, подбородок – это поверхностные выпуклости. Компьютерная система лицевой идентификации позволяет смотреть глубже, сосредотачиваться на том, что не поддается изменению. – Он протянул Закхейму еще одну фотографию. – Если это Таркин, – на снимке был мужчина лет тридцати, единственный белый в толпе азиатов, – то и это тоже он. – Рэндалл постучал пальцем по снимку из монреальского аэропорта.
Заместитель начальника Отдела консульских операций Франклин Рансиман пока отмалчивался. Это был сурового вида мужчина с пронзительными голубыми глазами, резкими, выразительными чертами лица и тяжелым лбом, в дорогом серо-синем костюме. Сейчас он откашлялся.
– Не вижу причин откладывать решение.
Присутствие Рансимана раздражало Закхейма; в конце концов руководство группой поручили ему. Он выжидающе посмотрел на старшего по чину.
– Уведомить все наши резидентуры, – продолжал, ни на кого не глядя, Рансиман. – Поставить задачу. – Он произнес эти слова с нескрываемым отвращением. – Взять живым или уничтожить.
– Я бы предложил задействовать другие агентства, – процедил сквозь зубы Закхейм. – ФБР, ЦРУ…
Заместитель начальника отдела медленно покачал головой.
– Если понадобится, мы обратимся с просьбой о выделении дополнительных ресурсов, но втягивать наших коллег не станем. Я человек старой школы. И всегда верил в принцип самокоррекции. – Он помолчал и затем обратил пронизывающий взгляд на Итана Закхейма. – Мы здесь приучены сами убирать свое дерьмо.
Глава 18
Париж
Когда это случилось – и что именно случилось? Сюрприз за сюрпризом. И один из самых больших – сама Лорел. Снова, не в первый уже раз, на нее обрушилось нелегкое испытание – и снова она вышла из него целой и невредимой. Ее устойчивость, выдержка, способность противостоять внешним воздействиям поражали. Близость смертельной опасности лишь обострила уже проснувшиеся в них чувства. Одним из них был страх, но открылись и другие. Все чаще и чаще Эмблер ловил себя на том, что думает во множественном числе первого лица – мы, нас, нам, а не я, меня, мне. То, что случилось с ними, сплелось из слов, взглядов и общих эмоций – восторженных и угнетенных. Из боли и передышки от боли. И тихого смеха. То, что сплелось, было легкой, почти невидимой паутинкой, и он знал – ничего крепче и прочнее на свете нет.
То, что случилось, было маленьким чудом. Они сотворили
– С тобой мне покойно, – сказала Лорел, когда они лежали, обнявшись, под простынями. – Странно, да?
– Нет, хотя искушать судьбу, может быть, и не стоит, – улыбнулся Эмблер. Вообще-то он уже подумывал о том, чтобы перебраться в другой отель, но потом решил остаться на месте – риск новой регистрации был слишком велик.
– И опять же, ты ведь уже знаешь, что я чувствую, да?
Эмблер не ответил.
– Иногда мне кажется, что ты знаешь обо мне все, что только можно, хотя такого не может быть.
– Есть факты, а есть правда. Я не знаю факты. А вот правду о тебе, возможно, знаю.
– Не всем, думаю, это нравится. Ощущение, что тебя видят насквозь. – Она помолчала. – Наверно, я тоже должна чувствовать себя немного неуютно. Как будто какое-то твое тайное прегрешение становится вдруг явным, только в тысячу раз хуже. Но я почему-то ничего такого не испытываю. Может быть, потому, что мне все равно, узнаешь ты о моих прегрешениях или нет. Может быть, потому, что хочу, чтобы ты увидел меня такой, какая я есть. Может быть, я устала от того, что мужчины, глядя на меня, видят только то, что им хочется видеть. А когда тебя видят насквозь… это что-то необыкновенное.
– Мне достаточно и того, что видят все, – с улыбкой сказал Эмблер, привлекая ее к себе.
Их пальцы переплелись.
– Знаешь, дети иногда говорят: «Я знаю, что ты знаешь, что я знаю…» – Губы ее растянулись в улыбке, как будто его улыбка передалась ей. – Расскажи, что ты знаешь обо мне.
– Думаю, ты очень тонкая, чувственная и впечатлительная.
– И все? Мог бы вытянуть и побольше, – усмехнулась она.
– В детстве ты отличалась от других детей. Может быть, держалась чуть в стороне. Не чуралась других, но ты, наверно, могла видеть то, что не замечали другие. Ты и в себе такое находила.
Лорел уже не улыбалась – словно зачарованная, смотрела она на него.
– Ты заботливая, честная, но и закрытая. Ты редко позволяешь людям заглянуть в тебя, узнать настоящую Лорел Холланд. А когда ты все же впускаешь кого-то, то уже навсегда. Ты верна такому человеку. Ты трудно сходишься с людьми, но если сходишься, то для настоящей, а не показной дружбы. Иногда ты жалеешь, что не умеешь строить другие отношения, менее прочные, такие, которые легко создавать и легко прекращать. – Эмблер помолчал. – Ну как? Не промахнулся?
Она молча покачала головой.
– Ты доверчива и надежна. Не святая – можешь быть эгоистичной, можешь проявлять характер, иногда даже обижать близких. Но в серьезном деле на тебя можно положиться. Ты понимаешь, как важно быть хорошим другом. Для тебя важно, чтобы другие думали, что ты всегда контролируешь себя, но порой это только видимость. Ты приучила себя оставаться спокойной и контролировать ситуацию, а значит, приучилась контролировать себя. У тебя сильная воля.
Она моргнула, но ничего не сказала.
– В прошлом случалось, что ты была слишком искренней в своих чувствах, – продолжал Эмблер. – В такие моменты ты проявляла свою суть, обнажала душу. Из-за этого ты порой бываешь немного осторожной, даже зажатой.
Лорел глубоко вздохнула.
– Есть еще кое-что, чего ты не заметил, а может быть, счел невежливым упомянуть, – тихо сказала она. Голос ее дрогнул. Он увидел, как расширились ее зрачки.
