пружинная защелка, магазин на тридцать девятимиллиметровых патронов от парабеллума. Длина – десять с половиной дюймов. Таркин нажал на кнопку, и задняя часть продолговатой металлической конструкции отскочила назад, превратившись в приклад.
Не говоря ни слова, он рубанул женщину по шее ребром ладони. Потом втащил обмякшее тело на мраморную скамью и прислонил к стене. Со стороны могло показаться, что она просто уснула. Развязал и вытащил шнурки, связал лодыжки, пропустил шнурок через спусковой крючок и завязал свободный конец петлей на запястьях. Очнувшись, она попытается встать или поднять руки, шнурок натянется и спустит курок.
Покончив с одним делом, Таркин быстро прошел пару сотен футов по галерее к другому алькову. Здесь было темнее, но зато отсюда открывался вид на ступеньки у входа в колумбарий.
Ждать пришлось недолго. Первым появился парень в кожаной куртке, тот самый, что забрал рюкзак из-под скамейки. Сунув руку под куртку, как будто у него заболел живот, он быстро спустился вниз. Следующим был лысоватый мужчина средних лет с изрытым оспой лицом и выпирающим животиком. Спускаться он не стал, а занял позицию у часовни, чуть в стороне от входа, откуда ему была видна нижняя площадка. Все как по учебнику.
Третий подоспел через две минуты. Таркин узнал в нем второго из двух мужчин, которые остановили его у выхода с кладбища. Раскрасневшееся лицо блестело от пота – беготни и беспокойства ему сегодня хватило.
В наушнике зашуршало.
– Созвездие восемьдесят семь, – произнес тот же, с металлическим оттенком голос. – Подтвердите, что «объект» остался на позиции. – Наблюдая за мужчиной в пальто, Таркин заметил, что губы у него шевелятся. Очевидно, голос, передаваемый скрытым микрофоном, принадлежал ему.
– Восемьдесят седьмой, жду подтверждения, – с раздражением, оглядываясь по сторонам, повторил он.
Таркин поднял «беретту», прицелился, всматриваясь в сгущающиеся сумерки, и… опустил руку. Расстояние было слишком велико даже для чемпиона по стрельбе из пистолета – прицельного выстрела не получилось бы. Скорее всего он бы лишь раньше времени обнаружил себя.
Он выждал еще немного, и, когда в зоне восемьдесят семь появился еще один оперативник – теперь здесь собралась почти половина группы, – осторожно покинул укрытие и двинулся через поросший ежевикой участок на север. Вдали уже виднелись высокие зеленые ворота, за которыми лежал город. На улицах загорались казавшиеся такими близкими огни, но Таркин знал – впечатление обманчиво.
Тишину за спиной рассекла короткая очередь. Послышались крики. Любительница поэзии пришла в себя, шевельнулась, и автомат выпалил все тридцать патронов. Для рассыпавшихся по кладбищу оперативников выстрелы стали сигналом тревоги – сейчас все они, вероятно, сбегались в покинутую им зону восемьдесят семь.
Таркин прибавил шагу, не обращая уже внимания на бесчисленные надгробия, голые деревья и шуршащие вечнозеленые кусты. Тени удлинились, розовое сияние над западным краем горизонта слабело, как затухающий костер. Тем не менее расслабляться было рано. Маневр оказался удачным; давление сил противника, выражаясь жаргонным языком, снизилось, но кто-то еще мог оставаться на позиции, продолжая визуальное наблюдение. И прежде всего опасность поджидала у точек выхода, к одной из которых он как раз и приближался.
Таркин перешел было на бег, но поскользнулся на подвернувшейся под ногу кочке и едва не упал. Не успел он выпрямиться, как услышал – нет, скорее почувствовал – двойной удар. Стоящий рядом памятник брызнул острыми осколками. Не поскользнись – по крайней мере, одна из пуль попала бы в цель.
Бросившись на стылую землю, Таркин перекатился к шестифутовому обелиску. Где стрелок? Вариантов было слишком много.
И снова сухой треск расколотого камня. Уже с другой стороны. С той, на которой он попытался укрыться. Где спасение?
Таркин повернул голову. Учитывая окружающие его надгробия, стрелять могли только с близкого расстояния.
– Почему бы тебе не встать и не принять смерть, как подобает мужчине?
Кронус.
Оперативник выступил из тени, отбрасываемой высокой мемориальной плитой.
Таркин скользнул взглядом по сторонам. Впереди виднелась спина одетого в зеленую форму уборщика. На плече и ободке глубоко надвинутой шапочки надпись белыми светящимися буквами –
Пистолет Кронуса смотрел ему в грудь. Можно было бы попытаться выхватить «беретту», но Таркин знал, что не успеет – помешает удлиненное глушителем дуло.
Жизнь продолжалась, как обычно. Уборщик – его лицо скрывал длинный козырек – наклонился, сгребая мусор. Голоса стихали, туристы, негромко переговариваясь, выходили за ворота.
Кронус поднял руку, подавая кому-то знак – видимо, снайперу.
– Не беспокойся, – хищно ухмыльнулся он, не сводя глаз с жертвы. – Я сам тебя прикончу. Мы так договорились с самого начала, так что лишать меня удовольствия никто не станет.
Уборщик подходил все ближе, и Таркин подумал, что его присутствие здесь может стоить бедняге жизни. Если дело дойдет до схватки, Кронус не будет смотреть, кто перед ним: враг или случайный прохожий.
И в это мгновение он ощутил опасность – распознал ее в неспешных, неловких движениях уборщика.
Едва ли не последний луч света отразился от ветрового стекла проезжающей машины и на мгновение коснулся лица уборщика. Таркина как будто окатила волна страха. Он уже видел это лицо. У бассейна в отеле «Плаза». В Люксембургском саду.
Китайский киллер.
Шансы на спасение – и без того невысокие – упали еще ниже.
– Чего тебе никогда не понять, – начал он, пытаясь выиграть время, – так это…
– Хватит, я достаточно тебя слушал. – Таркин увидел, как напрягся палец на курке пистолета. Но уже в следующее мгновение выражение злобы и ненависти на лице Кронуса уступило месту полному безразличию.
Фонтанчик крови ударил из-под левого уха. Совок на длинной ручке в руках уборщика превратился вдруг в винтовку с глушителем, а сам китаец успел опуститься на колено. Все произошло так быстро, что Таркин смог связать два события лишь ретроспективно.
Китаец резко повернулся к Таркину и выстрелил еще раз. В какой-то момент оперативнику показалось, что в его жизни поставлена точка… но китаец смотрел в оптический прицел, а профессионал никогда не стал бы этого делать, если цель у него перед носом, в каких-то пятнадцати футах. Таркин понял, что жив, только когда услышал, как звякнула о камень отстрелянная гильза.
Киллер стрелял вовсе не в него, а в снайпера.
Мысли разбегались. Происходящее просто не укладывалось в голове.
Тот, кого он сначала принял за уборщика, а потом за своего злейшего врага, снова прицелился. Вести огонь по прячущемуся снайперу, пользуясь вместо сошки собственной рукой… для этого надо обладать невероятными способностями.
Два глухих щелчка, две выброшенные гильзы упали на землю. Вдалеке, за спиной у Таркина, кто-то вскрикнул.
Стрелок в зеленом комбинезоне уборщика выпрямился и ловко сложил винтовку.
Сбитый с толку, Таркин растерянно смотрел на него.
Киллер дарил ему жизнь.
– Не понимаю, – пробормотал он.
Китаец повернулся и посмотрел на него серьезными карими глазами.
