ограждение насилием права незаконной собственности, практикующееся теперь, если не уничтожило вполне, то значительно ослабило в людях естественное сознание справедливости по отношению пользования предметами, т.е. естественного и прирожденного права собственности, без которого не могло бы жить человечество и которое всегда существовало и существует в обществе. И потому нет никакого основания предполагать, что без организованного насилия люди не будут в состоянии устроить свою жизнь. Понятно, что можно сказать, что лошадям и быкам нельзя жить без насилия над ними разумных существ - людей; но почему людям нельзя жить без насилия над ними, - не каких-либо высших существ, а таких же, какие они сами? Почему люди должны покоряться насилию именно тех людей, которые в данное время находятся во власти? Что доказывает, что эти люди - люди более разумные, чем те, над которыми они совершают насилие? То, что они позволяют себе делать насилие над людьми, показывает то, что они не только не более разумны, но менее разумны, чем те, которые им покоряются. Китайские экзамены на должности мандаринов, как мы знаем, не обеспечивают того, чтобы во власти находились разумнейшие, лучшие люди. Точно так же мало обеспечивает это наследственность и все устройства чинопрохождения или выборов в европейских государствах. Напротив, во власть пролезают всегда менее совестливые, чем другие, и менее нравственные. Говорят: как могут люди жить без правительств, т.е. без насилия? Надо сказать напротив: как могут люди, разумные существа, жить, признавая внутренней связью своей жизни насилие, а не разумное согласие? Одно из двух: или люди разумные, или неразумные существа. Если они неразумные существа, то они все неразумные существа, и тогда все между ними решается насилием, и нет причины одним иметь, а другим не иметь права насилия. И насилие правительства не имеет оправдания. Если же люди разумные существа, то их отношения должны быть основаны на разуме, а не на насилии людей, случайно захвативших власть. И потому насилие правительства тоже не имеет основания.
XIV
Рабство людей происходит от узаконений, узаконения же устанавливаются правительствами, и потому освобождение людей от рабства возможно только через уничтожение правительств. Но как уничтожить правительства? Все попытки уничтожения правительств насилием до сих пор всегда и везде приводили только к тому, что на место сверженных правительств устанавливались новые, часто более жестокие, чем те, которые они заменяли. Не говоря уже о совершившихся попытках уничтожения правительств посредством насилия, предстоящее теперь, по теории социалистов, уничтожение насилия капиталистов, т.е. обобществление орудий производства и новое экономическое устройство, должно совершиться, по их учению, тоже через новое организованное насилие, и должно быть удерживаемо им же. Так что попытки уничтожения насилием как до сих пор не приводили, так, очевидно, и в будущем не могут привести людей к освобождению от насилия, а следовательно, и от рабства. Оно и не может быть иначе. Насилие употребляется одними людьми над другими (за исключением порывов мести и злобы) только для того, чтобы принудить одних людей против их желания исполнять волю других. А необходимость исполнять против своего желания волю других людей и есть рабство. И потому покуда будет какое бы то ни было насилие, предназначенное для принуждения одних людей исполнять волю других, будет и рабство. Все попытки уничтожения рабства насилием подобны тушению огня огнем, или удержанию воды водою, или засыпанию одной ямы землею, вырываемой рядом из другой. И потому средство освобождения от рабства, если оно только существует, должно состоять не в установлении нового насилия, а в уничтожении того, что производит возможность правительственного насилия. Возможность же правительственного насилия, как и всякого насилия малого числа людей над большим, всегда производило и производит только то, что малое число вооружено, а большинство безоружно, или малое число лучше вооружено, чем большое. Так это происходило при всех завоеваниях: так покоряли народы - греки, римляне, рыцари, кортесы, так и теперь покоряют людей в Африке, Азии, так же держат в покорности в мирное время своих подданных все правительства. Как в старину, так и теперь одни люди властвуют над другими только потому, что одни вооружены, а другие нет. В старину воины нападали с своими вождями на беззащитных жителей и покоряли их себе и грабили их, и все по мере своего участия, своей храбрости, жестокости делились добычей, и каждому воину ясно было, что совершаемое им насилие выгодно для него. Теперь же вооруженные люди, взятые преимущественно из рабочих, идут на беззащитных людей, стачечников, бунтовщиков или обитателей чужих стран, и покоряют их и грабят (т.е. заставляют отдавать свой труд) не для себя, а для людей, которые даже и не участвую в покорении. Разница между завоевателями и правительствами только в том, что завоеватели сами с своими войнами нападали на беззащитных жителей и приводили, в случае непокорности, свои угрозы истязаний и убийств в исполнение, правительства же не сами производят, в случае непокорности, истязания и убийства над безоружными жителями, а заставляют делать это обманутых и особенно для этого озверелых людей, взятых из того самого народа, который они насилуют. Так что прежнее насилие производилось личными усилиями: храбростью, жестокостью, ловкостью самих завоевателей; теперешнее же насилие производится обманом. И потому если прежде, для того, чтобы избавиться от насилия вооруженных людей, надо было вооружиться и выставить вооруженное насилие против вооруженного насилия, то теперь, когда народ покорен не прямым насилием, а обманом, для уничтожения насилия нужно только обличение того обмана, который дает возможность малому числу людей совершать насилие над большим числом. Обман, посредством которого это совершается, состоит в том, что малое число властвующих людей, получивших власть от предшественников, установленную завоевателями, говорят большинству: вас много, вы глупы и необразованы и не можете ни управлять сами собой, ни устраивать свои общественные дела, и потому мы берем на себя эти заботы: мы будем защищать вас от внешних врагов, будем устраивать и поддерживать среди вас внутренний порядок, будем делать между вами суд, будем заводить и блюсти для вас общественные учреждения: училища, пути сообщения, почты и вообще заботиться о вашем благе. За все это мы требуем от вас только повиновения тем узаконениям, которые мы будет издавать для вашей безопасности и пользы, и поступления в известном возрасте в солдаты или платы податей, на которые мы будем нанимать войско. И люди соглашаются на эти условия не потому, что они взвесили выгоды и невыгоды своего положения (они никогда не бывают в положении сделать это), а потому, что они с рождения уже застают себя в этих условиях, воспитаны в них, и, главное, потому, что правительство, т.е. малое число обманывающих, зная свой обман, употребляют все средства (а средств у него очень много) на то, чтобы внушить людям не только убеждение в том, что они не могут жить без правительства и войска, но и то, что люди, управляющие ими и стоящие во главе войска, заслуживают величайшего уважения, преданности, даже обожания. И люди поддаются на это. Когда же солдаты набраны или наняты и вооружены, их подвергают особенному, введенному только в новое время, после того, как прекратилось участие воинов в добычи, обучению, называемому дисциплиною. Дисциплина же состоит в том, что посредством выработанных веками сложных, искусных приемов люди, поступающие в это обучение и прошедшие его некоторое время, лишаются совершенно человеческого главного свойства: разумной свободы и делаются покорными машинообразными орудиями убийства в руках своего организованного иерархического начальства. Вот в этом-то дисциплинированном войске и лежит сущность того обмана, вследствие которого правительства нового времени властвуют над народами. И потому единственное средство уничтожения правительств не есть насилие, а обличение этого обмана: нужно, чтобы люди поняли, во-первых, то, что среди христианского мира нет никакой нужды в защите народов друг от друга, что все вражды народов между собою вызываются только самими правительствами и что войска нужны только для малого числа властвующих, для народов же не только не нужны, но в высшей степени вредны, служа орудием порабощения людей; во-вторых, нужно, чтобы люди поняли то, что та столь высоко ценимая всеми правительствами дисциплина есть величайшее преступление, какое только может совершить человек, есть явная улика преступности целей правительства. Дисциплина есть уничтожения разума и свободы в человеке и не может иметь другой цели, как только приготовление к совершению таких злодеяний, которых не может совершить ни один человек в нормальном состоянии. Для оборонительной народной войны даже, как это доказала недавно война буров, она не нужна. Нужна она только, и главное, для того, для чего определил ее назначение Вильгельм II: для совершения величайших преступлений брато- и отцеубийства. Недаром все короли, императоры, даже республиканские правительства так дорожат дисциплинированными войсками. Дисциплинированное войско есть то средство, посредством которого они чужими руками могут совершать величайшие злодеяния, возможность которых и подчиняет им народы. Причина бедствий народа есть рабство. Рабство держится на узаконениях. Узаконения же устанавливаются правительствами. Потому для улучшения положения людей нашего времени нужно уничтожения насилия правительств. Для уничтожения же правительств нужно сознание их ненужности и преступности тех
