- А я бы сказал: как подать, - самоуверенно усмехается Холопов. - И я бы мог помочь вам в этом. Меня сейчас один очень известный кинорежиссер обхаживает, но я бы с большей охотой...
- Нет, нет, спасибо! - поспешно прерывает его Анатолий Георгиевич. - Мы уж как-нибудь и сами.
- Смотрите, чтобы потом не пожалеть. На киностудии тоже ведь готовится съемка кинокартины из цирковой жизни. Им сейчас очень нужны циркачи, и я могу переманить к ним Зарницыных.
- Не думаю, что вам удастся это, - пренебрежительно машет рукой Анатолий Георгиевич.
- А уж я постараюсь, - почти угрожающе заявляет Холопов. - Не знаю, как Маша, а братья ее не очень-то дорожат вашим цирком. А без них и Маше грош цена.
- Ну, знаете ли, Холопов!..
- Ага, не нравится? Я так и знал, что это вам не понравится. Ну, так знайте же, что я не пожалею сил, чтобы переманить Зарницыных в кино. Сегодня же сделает им предложение кинорежиссер Лаврецкий, авторитет которого, надеюсь, вам известен.
В Маше Анатолий Георгиевич никогда не сомневался. Он знал, что она не мыслит своего существования вне цирка, но братья ее действительно ведь собираются в университет. Их, пожалуй, не трудно будет переманить. .. Все это не на шутку беспокоит теперь главного режиссера цирка, и он решает поделиться своими тревогами с Михаилом Богдановичем.
- Вот уж не думал, что вы примете всерьез слова этого трепача, - смеется старый клоун. - Да Зарницыны спят и видят теперь этот полет в пространство с пониженной гравитацией.
- Но ведь от Холопова всего можно ожидать.
- Да, этот тип постарается, конечно, при случае подложить нам свинью. Он действительно околачивается теперь на киностудии. За Зарницыных, однако, я ручаюсь. Их он ничем не возьмет. Так что за главный номер нашей премьеры можете быть спокойны.
Но именно этот-то главный номер премьеры - 'Космический полет Зарницыных', олицетворяющий цирк будущего, - и заботит теперь Анатолия Георгиевича более всего. Он целиком ведь зависит от осуществления антигравитационного эффекта Ильи Нестерова.
Казалось бы, что нет пока повода к беспокойству, - работа по монтажу аппарата завершена строго по графику, и вот уже второй день ведется его испытание. Эффект антигравитации хотя еще и не достигнут, но похоже, что все идет нормально. Во всяком случае, никто из группы Ильи Нестерова не выражает ни малейших признаков волнения. И все-таки Анатолия Георгиевича что-то тревожит...
Это чувство почти не покидает его все последние дни. Особенно ему не по себе сегодня на репетиции Зарницыных. Понаблюдав некоторое время за их полетами, он подходит к Ирине Михайловне.
- Не хотелось мне вас расстраивать, - негромко говорит он, - но похоже, что и вы обеспокоены не менее моего...
- Не буду скрывать от вас, Анатолий Георгиевич, боюсь я, как бы Илью не постигла неудача... - не поворачиваясь к нему, отзывается Ирина Михайловна. - Уже не первый день с тревогой думаю об этом. Все может быть, Анатолий Георгиевич... Во всяком случае, нужно быть готовыми к этому.
- Но ведь их новый номер не осуществится тогда, - кивает главный режиссер на мелькающие в воздухе тела Зарницыных. И какой номер!
Ирина Михайловна лишь вздыхает в ответ.
- А может быть, придумаем что-нибудь?
- Что же тут можно придумать? - разводит руками Ирина Михайловна. - Тогда вообще многое окажется неосуществимым. А то, что удастся сохранить, непременно нужно будет страховать. Снова, значит, предохранительная сетка и лонжи, от которых мы так мечтаем избавиться.
Они молчат некоторое время, погруженные в р.аздумье, потом Анатолий Георгиевич решает:
- Будем все-таки спасать, что возможно. Готовьтесь к этому, Ирина Михайловна.
А с воспроизведением антигравитационного эффекта и в самом деле не ладится что-то. Найдены, правда, отдельные недостатки в монтаже и изготовлении некоторых деталей аппаратуры. На устранение обнаруженных погрешностей уходит около недели. Но и после этого никакого антигравитационного эффекта в установке Ильи Нестерова не возникает...
Надо бы посоветоваться с отцом, но Андрей Петрович все еще считает затею Ильи с постановкой его эксперимента в цирке не очень серьезной. Дав сыну измерительную аппаратуру и кое-какие материалы, он ничего больше не предпринимает, чтобы помочь ему. Даже встречаясь с ним дома вечерами, не спрашивает, как идут у него дела.
А Илья сидит теперь с заведующим цирковым конструкторским бюро и угрюмо перелистывает чертежи своей установки. Виктор Захарович Миронов хотя и сочувствует ему, но ничем не может помочь. Ему кажется, что в аппаратуре Нестерова выверены все мельчайшие его детали и что с технической точки зрения замысел Ильи воплощен в почти идеальную конструкцию.
Очень хочется Миронову утешить чем-нибудь молодого ученого, но чем?..
- Давайте-ка отложим все это до завтра, - предлагает он наконец, так и не придумав ничего более утешительного. - А завтра на свежую голову...
Но тут в дверях конструкторского бюро появляется Лева Энглин, отсутствовавший весь день.
- Что приуныли, друзья? - весело спрашивает он. - Не понимаете, в чем у вас загвоздка? Дайте-ка сюда схему установки, я покажу вам, где в ней ошибка.
Илья резко поворачивается к Энглину. Смотрит на него с явным недоверием.
- Я не шучу, Илья, - повторяет Лева. - Это всерьез. Я обнаружил довольно грубую ошибку. Она в этих вот блоках, стучит он указательным пальцем по схеме, разостланной на барьере манежа. - Их нужно переделать. Необходимо изменить и сечение пьезокристаллов. Вот тут все у меня подсчитано, протягивает он Илье несколько листов бумаги, густо исписанных цифрами и символами технических обозначений.
Склонившись над схемой, Илья придирчиво сверяет свои расчеты с поправками Энглина. А Лева, стоя за его спиной, неторопливо продолжает:
- Сам-то я, откровенно говоря, и не обнаружил бы, пожалуй, этих ошибок. Да вот спасибо Аркатову - это он указал мне на них...
- Какой Аркатов? - порывисто оборачивается к Энглину Илья.
- Академик Аркатов, какой же еще.
- Ты решился, значит, обратиться к нему лично?..
- А почему же не решиться? - простодушно пожимает плечами Энглин. - Вернее - как было не решиться, если почтенного академика Аркатова встретил я в нашем институте в обществе твоего отца? Мало того - Андрей Петрович лично демонстрировал Аркатову твою антигравитационную установку.
Все в самом дело было так, как сообщил Илье Лева Энглин. Неведомо, каким образом, но Аркатову стало известно, что Илья Нестеров собирается повторить свой эксперимент на цирковой арене. Новость эта, однако, не очень удивила его. Во всяком случае, после разговора с Андреем Петровичем, которому академик тотчас же позвонил, уточняя дошедшие до него слухи, он сказал своему секретарю:
- А знаете, на месте Нестерова-младшего я, пожалуй, поступил бы точно так же.
В тот же день он без всякого предупреждения заехал в научно-исследовательский институт и попросил Андрея Петровича продемонстрировать ему эксперимент Ильи.
- А этот эффект частичной потери веса достаточно ли устойчив? - озабоченно спросил он Нестерова.
- Полагаю, что достаточно.
- А зона его действия? Каковы ее границы?
- Строго ограниченные.
- Вы понимаете, почему я задаю вам эти вопросы?
- Да, Виталий Николаевич. Вы боитесь...
- Я ничего не боюсь, дорогой мой Андрей Петрович! - перебил его Аркатов. - Я не из тех ученых мужей, которые... Ну, да вы меня понимаете. Так что пусть Илья Андреевич продолжает свою работу в цирке, раз уж начал. Конечно, цирк не совсем подходящее для этого место, но ведь мы вообще не предоставляем ему никакой возможности для повторения его эксперимента в необходимом масштабе. И вы думаете, ему удастся это?
- Думаю, что удастся, но не это сейчас самое главное. Главное - это изучение достигнутого им эффекта, теоретическое обоснование его, а разве цирк подходящее место для этого?
