- Фью, ребятки! - Он сделал было вид, что обмахивается лопастью галстука. Но рука застыла в воздухе. - Она привыкла к большому дому, сказал он. - Со слугами.
Мистер Робертс вытащил карандаши и вечные перья из бокового кармана.
- Где бесценные манускрипты? Темпус фугает*.
* Видоизмененное tempus fugit - время бежит (лат.).
Мистер Хамфриз и мистер Томас, положив на колени блокноты и вооружась карандашами, следили за тем, как мистер Эванс открывает дверцу напольных часов. Под качающимися гирями, перевязанная голубой лентой, лежала пачка бумаги. Мистер Эванс ее положил на стол.
- Внимание, - сказал мистер Робертс. - Где мы остановились? У вас зафиксировано, мистер Томас?
- 'Там, где течет Toy', - сказал мистер Томас. - Роман из провинциальной жизни. Глава первая: краткое описание города, доки, трущобы, пригороды и прочее. С этим мы разобрались. Название, на котором мы остановились: 'Глава первая. Социальная жизнь города'. Глава вторая будет называться 'Частные судьбы', и мистер Хамфриз предложил следующее: 'Каждый соавтор избирает один персонаж из одной из социальных групп или общественного слоя и представляет читателю его краткую историю до того момента, с которого мы начинаем наше повествование, то есть до зимы сего года'. Эти биографии персонажей, далее рассматриваемых как главные действующие лица романа, и составят вторую главу. Есть вопросы, господа?
Мистер Хамфриз полностью согласился со своим предложением. Его герой был школьный учитель с тонкой душой и передовыми взглядами, недооцениваемый и теснимый.
- Вопросов нет, - сказал мистер Эванс. В его ведении был пригород. Он шуршал бумажками и выжидал, когда можно будет начать.
- Я ничего еще не написал, - сказал мистер Робертс. - Все в голове. Он избрал трущобы.
- Лично я, - сказал мистер Томас, - стою перед выбором: официантка или шлюха?
- Почему б, например, не официантка и шлюха в одном лице? - предложил мистер Робертс. - Или, может, нам каждому взять по нескольку персонажей? Я бы про члена муниципалитета написал. И про гетеру.
- Кто их выдумал, мистер Хамфриз? - спросил мистер Томас.
- Греки.
Мистер Робертс толкнул локтем мистера Эванса и шепнул:
- Я вот придумал тут себе вводную фразу: 'На шатком столике, в углу загроможденного, бедного жилища, незнакомец мог разглядеть в трепещущем свете огарка, воткнутого в бутылку из-под джина, надтреснутую чашку, наполненную кремом или блевотой'.
- Да будет вам, Тед, - засмеялся мистер Эванс. - Она же у вас записана.
- Нет, честное слово! Только что припорхнула! Вот так-с. - Он прищелкнул пальцами. - А кто читал мои записи?
- Сами-то вы что-нибудь уже написали, мистер Томас?
- Пока нет, мистер Эванс. - Он сочинял всю неделю историю про кота, который прыгнул на женщину в ту минуту, когда она умирала, и превратил ее в вампира. Он дошел до того места, когда женщина, живая и невредимая, взята гувернанткой к детям, но не постигал, как ее всадить в роман.
- Мы ведь не обязаны полностью исключать фантастику, правда? - спросил он.
- Минуточку, минуточку! - сказал мистер Хамфриз. - Давайте лучше придерживаться рамок реализма. А то мистер Томас понапустит нам в роман сплошных Синих Птиц, пока мы с вами и ахнуть не успеем. Итак, по порядку. У кого-нибудь уже есть биография персонажа? - У него в руке была его биография, написанная красными чернилами. Бисерным, четким, интеллигентным почерком.
- Персонаж у меня, собственно говоря, готов, - сказал мистер Эванс. Только вот не все записано. Придется в бумажки заглядывать и кое-что сочинять по ходу пьесы. Ужасно смешная история.
- Тогда, конечно, вы начинайте, - сказал разочарованно мистер Хамфриз.
- Биографии смешные у всех, - сказал мистер Робертс. - Лично моя - на смех курам.
Мистер Хамфриз сказал:
- Тут я позволю себе с вами не согласиться. Жизнь этого мифического общего знаменателя, среднего человека, - уныла, как стоячая вода, мистер Робертс. Капиталистическое общество превращает его в клубок подавляемых нервов и вялых привычек под божественным символом среднего класса - под котелком. - Он быстро отвел глаза от бумажек на ладони. - Непрестанный труд ради хлеба с маслом насущного, пугало безработицы, мелкотравчатые претензии, ложь супружеских лож. Супружество, - сказал он и стряхнул на ковер пепел, - это узаконенная моногамная проституция.
- Тпр-ру! Тпр-ру! Приехали!
- Мистер Хамфриз сел на своего конька.
- Боюсь, - сказал мистер Эванс, - что я не смогу тягаться в красноречии с нашим другом. Пожалейте бедного любителя. Мне заранее стыдно за свой скромный опус.
- Ну а я все равно думаю, что жизнь обыкновенного человека в высшей степени необыкновенна, - сказал мистер Робертс. - Взять, например, мою...
- Как секретарь, - сказал мистер Томас, - предлагаю послушать мистера Эванса. Надо постараться закончить 'Toy' хотя бы до весны.
- А мое 'Завтра-завтра-завтра'* опубликовали летом, в самую жару, заметил мистер Хамфриз.
Знаменитая фраза Макбета: 'Мы вечно шепчем: 'завтра-завтра-завтра''. Макбет, V, 5. Надо полагать, мистер Хамфриз написал литературное исследование под таким названием.
Мистер Эванс кашлянул, глянул на огонь и начал:
- Зовут ее Мэри, но это не настоящее имя. Я так называю ее потому, что это реальная женщина, а мы же никого не собираемся тут выводить. Она живет в доме под названием 'Бельвью'. Название, конечно, изменено. Название виллы остается открытым, мистер Хамфриз. Я выбрал Мэри в качестве действующего лица потому, что история ее жизни - маленькая трагедия, притом не без проблесков юмора. Что-то, знаете, чуть ли не в русском духе. Мэри - сейчас она Мэри Морган, хотя была Мэри Филлипс до того, как вышла замуж, но это уже потом, это оставим на закуску - не была девушкой скромного происхождения, не выросла под сенью котелка, как вы да я. Как я во всяком случае. Я родился в 'Тополях', сейчас я в 'Ловенгро'. От котелка к котелку. Правда, кстати, о разоблачениях мистера Хамфриза - хотя лично я первый приветствую его взгляды, - должен заметить, что изучать характер среднего человека не менее увлекательно, чем копаться в изысканных неврозах какого-нибудь поэта-блумсберийца.
- Напомните мне, чтоб я не забыл пожать вашу честную руку, - сказал мистер Робертс.
- Это вы воскресные газеты читаете! - сказал мистер Хамфриз изобличительно.
- Вы еще успеете обсудить подобные темы, - сказал мистер Томас. Когда бык бывает полководцем? Можно ли обуть обывателя? Но что же Мэри?
- Мэри Филлипс... - продолжал мистер Эванс, - еще раз интеллигенция меня перебьет, и я вам предоставлю слушать рассказ мистера Робертса про его операции, мой приговор кассации не подлежит, - жила в Кармартене, точно где, не скажу, и отец ее был вдовец. Денег у него была уйма, и он пил как сапожник, но при этом оставался джентльменом. Ну-ну! Оставим классовую борьбу, я вижу, она уже тлеет. Он происходил из очень хорошего почтенного семейства, но заливал за галстук, этим все сказано.
Мистер Робертс сказал:
- Охота, рыболовство, пьянство.
- Нет, он был не то чтобы в полном смысле слова такой помещик, но и не нувориш. Не какой-нибудь Филлипштейн, хоть я не антисемит. Вспомним Эйнштейна и Фрейда. И среди христиан тоже бывают плохие люди. Он был именно, как я определяю, с вашего позволения, конечно, из породы крепких хозяев, наживших хорошее состояние, и он, грубо говоря, его тратил.
- Ликвидировал.
- У него была единственная дочь, то есть Мэри, и она была настолько строгих правил, что не выносила его в пьяном виде. Каждый вечер, когда он приходил домой, а приходил он всегда в пьяном виде, она запиралась у себя и слушала, как он метался по дому, звал ее и бил посуду - иногда. Но именно что иногда, а ее он ни разу в жизни пальцем не тронул. Представьте ее: лет так восемнадцать, в полном соку, ну, конечно, не кинозвезда, совершенно не тип мистера Робертса, и она страдала, возможно, эдиповым комплексом, но отца своего она ненавидела и стыдилась.
- И какой же это, интересно, мой тип, мистер Эванс?
- А то вы сами не знаете, мистер Робертс? Мистер Эванс имеет в виду тех, кого вы затаскиваете к себе,
