напротив меня, совсем близко, его веселые глаза игрались со мной. А потом он произнес:
— И вы будете спать со мной?
И хотя сердце у меня прыгнуло от неожиданности, я не удивилась.
— Это потому, что вы станете моим начальником? — спросила я.
— Нет. Потому, что вы мне нравитесь. Давно, очень давно. Я не сомневалась, что он говорит правду, я сама знала, что Нравлюсь ему.
— Буду, — ответила я и повторила:
— Да, буду.
Мне показалось, что Альфред не ожидал. Что он испугался Из его взгляда вдруг исчезла прежняя ребячливость, лишь на мгновение, но исчезла. И мне понравилось, что ему стало неловко, что и его тоже, оказывается, можно смутить. Альфред усмехнулся.
— После этих слов я должен броситься на вас в страсти. Но броситься я все равно не смогу. — Он указал кивком на свою ногу. — Так что давайте сначала поговорим, чтобы впоследствии вы не были разочарованы. — Он снова усмехнулся. — Потому что есть специфика, как вы понимаете. Еще вина?
Я посмотрела на бокал. Оказывается, я все выпила, сама не заметила как. Но мне не хотелось, чтобы Альфред вставал и снова ковылял к шкафчику.
— Я сама налью, если не возражаете. Он кивнул.
«Похоже, что я нервничаю, — подумала я, наполняя бокал вином. — Непонятно почему, но волнуюсь». Альфред молчал, ждал когда, я вернусь.
— Так вот, — сказал он, когда я снова оказалась напротив него, — я не обычный для вас случай. — Он осекся. — Я — случай! Смешно, правда? — Я молчала. — Я, Джеки, старый. Вам сколько? Лет тридцать? Я вполне гожусь вам в отцы. К тому же вы бы были моим поздним ребенком. Так что я не могу соперничать с молодыми людьми вашего возраста. Согласитесь, что мы оба ощутим элемент противоестественности, если вот эти руки начнут вас ласкать. — Он протянул руку, мне показалось, он сам хотел разглядеть собственную ладонь. — Я для своего-то возраста не ахти, — Альфред усмехнулся. — Думаю, вам вряд ли будет приятно, если я буду стараться вызвать в вас ответную страсть.
«Он прав, — подумала я, глядя на его ладонь. — Скорее всего мне будет неприятно. Хорошо, что он это знает, и хорошо, что он сказал».
— Мне глупо пытаться дать вам то, что дают другие. — Это правильно, что он не назвал имени. — Вы будете сравнивать, непроизвольно, подспудно, и сравнение будет не в мою пользу. Совсем не в мою. Поэтому не ждите от меня, что я начну соперничать. Я не начну, у меня в запасе другие приемы.
— Какие? — спросила я.
— Сложно определить словами, да и зачем, вы сами увидите. К тому же я еще не знаю, я не готовился. Да я и не планирую никакой подготовки, все, обещаю вам, будет вполне естественно, — он усмехнулся.
Я еще никогда не договаривалась о том, как буду заниматься сексом, не занимаясь им.
— И еще, мы не будем спешить, хорошо? Мы не будем форсировать. Все будет не спеша.
— Хорошо, — сказала я просто, как будто мы обсуждали предстоящую прогулку. — Я догадываюсь.
— Вот и чудно.
Он так и не двинулся по направлению ко мне. «Может быть, мне самой? — подумала я, — но тут же передумала».
— И еще, Джеки… хотя, я знаю, вам непривычно вести такого типа беседу, но тем не менее. Я, возможно, покажусь вам хвастуном, человеком, набивающим себе цену. Но это не так, поверьте, — он опять улыбнулся. — Если бы я захотел, то у меня были бы молодые любовницы.
«Я не сомневаюсь», — хотела сказать я, но промолчала.
— Я нахожусь среди молодежи. Театр, знаете ли, особенное место. Здесь женщинам всегда чуть больше двадцати, а мужчинам около тридцати. А артисты вообще люди необычные. — Я хотела сказать, что знаю, но опять промолчала. — К тому же меня, как бы это сказать, уважают. Или нет, скорее, я для многих недосягаем, и не потому, что высокомерен, а как бы это объяснить? Но вы понимаете.
— Понимаю, — сказала я. Я допила второй бокал.
— А недосягаемость хочется достигнуть или хотя бы приобщиться к ней, а через постель это проще всего. И порой я чувствую намек. Но не поддаюсь. Я не знаю, поверите ли вы, Джеки, но я уже много лет не был ни с кем в… — он замялся, подыскивая слово, — как это сказать, в отношениях, что ли. Я имею в виду, ни с кем, кто значительно моложе меня.
— Почему же тогда… — Я не успела спросить, Альфред перебил меня.
— Потому что вы не правило, вы — исключение. Редкое, почти единичное исключение. Я не обманываю, это так.
— Я знаю, — согласилась я.
— Ну и хорошо. Так что я хочу сказать? — Он на секунду отвел от меня взгляд, вспоминая. — Так вот, знаете, почему я никогда не поддавался, хотя порой соблазн был большой? — Я слушала. — По многим причинам, но главное, потому, что я боялся.
Он подтверждающе кивнул, как будто я не верила. Но я верила.
— Я боялся. Знаете чего? Как бы объяснить. Я где-то слышал или читал, что тексты всегда лучше их авторов. — Я не совсем поняла. — Имелось в виду, что книги лучше писателей, которые их писали. Также и спектакли, и фильмы, они всегда лучше их режиссеров. Я это к тому, чтобы вы не разочаровались, потому что, если вы ожидаете, что я буду вас постоянно ослеплять чем-то исключительным, то вы ошибаетесь. Не буду. Исключительное редко и лимитировано, откровения не рождаются ежечасно, на то они и откровения. — Он снова остановился. Мне хотелось снова налить себе вина, но я не знала, надо ли мне пить еще.
— Так вы боялись, что те молодые женщины, которые хотели быть с вами, разочаруются, наблюдая за вами в быту? — спросила я.
— Я боялся, что они будут стремиться постоянно видеть во мне гения, каким меня считают, а это невозможно. Постоянно никто не гений.
— Почему же вы не боитесь того же со мной?
— Почему не боюсь? Боюсь. Потому и говорю. Но вы же умная девочка и поймете. — Я кивнула.
— Я налью еще вина? — спросила я.
— Конечно, — кивнул он.
— А вам?
— Мне тоже.
Я налила ему и себе, мне следует быть немного пьяной, решила я, да и ему тоже не помешает».
«Послушай, зачем ты описываешь все эти подробности? — писал мне Стив.
— Зачем? Я и так знаю все то, что он тебе говорил, и мне неинтересно. Единственное, что я хочу знать, как вы занимались любовью и что ты чувствовала при этом».
«Ты странный, — отвечала я. — Я не могу писать письма на тридцать страниц! Потерпи, я обещала тебе все рассказать и сделаю это. Но я не должна ничего упускать, иначе ты не поймешь главного, да и я сама не пойму. Потому что секс с Альфредом, если это можно назвать сексом, — лишь маленькая часть, лишь дополнение ко всему остальному. С Дино я занимаюсь любовью, и это отдельная жизнь, не связанная ни с чем остальным. А с Альфредом все связано, неотделимо одно от другого, и ты не должен торопить меня. Альфред предупреждал, что спешить не следует, видишь, это, как ни странно, относится и к тебе.
Мы еще болтали о чем-то, в основном говорил Альфред, а я слушала. Я смотрела на него и вдруг с удивлением обнаружила, что странно заведена. Может быть, сказалось вино, но я увидела все иначе, как через призму, меня стало привлекать то, что никогда не нравилось, что обычно не может нравиться. Я не планировала специально, все получилось само собой, Альфред сидел совсем рядом, и мои ноги неожиданно подогнулись, и я съехала с дивана (он и не удерживал меня своей гладкой кожей), и оказалась на полу, возле кресла, чуть сбоку. Пока я скользила вниз, мое и так короткое платье задралось и неровно оголило ноги, и я не оправилась, мне самой нравилось и как сбилось платье, и как открылись ноги. Я потянулась и положила голову Альфреду на грудь, моя рука сначала застыла рядом, а потом поплыла, лаская, по его телу. Я знала, у меня красивые руки, и он, угадав, произнес:
— У тебя красивые руки, Джеки. — Но только это, больше он ничего не сказал.
Его ладонь легла мне на шею, она оказалась неожиданно тяжелой, и хотя пальцы не приносили тепла,
