- Молчок, стало быть, надобен? - уточнила она. - Имею такого и научу, как подсадить. Вот он, в жестяночке заперт.
Это был древний металлический патрончик от валокордина, с навинчивающейся крышкой. Бабка Ждановна взяла его с полки и тряхнула.
- Слышишь? Молчит!
И точно - в патрончике было совсем тихо.
- А подсаживать как? - спросил Тришка.
- А плати - научу.
- Сколько платить-то?
- Молчок у меня хороший, нашего производства, не чета заграничным, повела торг бабка Ждановна, а Анисья Гордеевна стояла рядом и кивала. Он пьяного шума - и то не допускает. Дерутся, скажем, при нем пьяные, кулаками машут, друг дружке морды кровенят, а - беззвучно! Такой Молчок много стоить может, но, раз уж тебя кума Гордеевна привела, чересчур не запрошу. А дай мне за него сто рублей! Дашь - научу, как подсаживать.
Ста рублей у Тришки, понятное дело, не было. У него даже рубля - и то не было. И он прямо-таки изумился - как расценкам, так и тому, что деревенские домовые стали падки на деньги.
Как ни странно, в городе расчеты все еще велись натурой. Возможно, потому, что все жили за своими хозяевами неплохо, если кто и оказывался безместным - место скоренько находилось, и в монетах с бумажками просто не было нужды. На деревне же, оказывается, все складывалось иначе.
Потом уже Тришка узнал, что было время - люди уезжали в города, и из безместных домовых примерно четверть подалась следом, а прочие выжили с большим трудом, тогда и стали все мерить деньгами.
- Помилуй, бабушка! - воскликнул Тришка. - Откуда у меня сто рублей?!
- А то нет?
- Точно - нет!
- Чтобы у городского - да ста рублей не нашлось? Я знаю, вы там богато живете!
- Ни один Молчок ста рублей не стоит! - убежденно сказал Тришка и вдруг вспомнил цифры. - Вот у Анисьи Гордеевны тепличный за место двадцать рублей дал, так то же - место! На всю жизнь!
- И Молчок - на всю жизнь!
Долго они препирались, старая домовиха уже сбавила цену до восьмидесяти, но проку было мало.
- Ну, вот иной Молчок, подешевле, за семьдесят отдам! - она указала на пузырек с пробкой. - Этот попроще будет, постарше, не такой ядреный!
Тришка хмыкнул.
- Нам простой Молчок нужен, без всяких там прибамбасов, - объяснил он.
- Ну, вот еще подешевле, за полсотни отдам.
Анисья Гордеевна была права - на полка имелась целая коллекция Молчков, один другого краше.
Наконец сошлись на самом простеньком и невзрачном, всего за тридцатку. И Тришка объяснил, что вообще-то его послали разведать, что да как. Значит, теперь нужно возвращаться в город за деньгами. никто же не знал, что за Молчка платить нужно.
- Экие вы! - буркнула бабка Ждановна.
Тришка только вздохнул - даже если он благополучно вернется, где домовым деньги взять? Воровать у хозяев всегда считалось недопустимым, даже ради такого доброго дела, как избавление от ночного клуба 'Марокко'. А вот сельские домовые, похоже, воровать уже привыкли - что там Никишка рассказывал про срамные картинки?..
Решили так - Анисья Гордеевна и Тришка переночуют у бабки Ждановны, а потом Тришку выведут на дорогу, туда, где бабы продают шоферне пирожки, соленые огурцы и картошку. Там окликнут знакомого автомобильного, и Тришка будет доставлен в город. По дороге же он сговорится с автомобильным, и тот научит, как из города опять к бабке Ждановне попасть. Вот таким сложным делом оказалось приобретение Молчка.
Договариваясь, Тришка словно бы раздвоился: один Тришка торговался, как умел, а другой слушал его вранье и ужасался. Тридцать рублей - за хорошего Молчка деньги небольшие, так сказала Анисья Гордеевна, вскладчину городские домовые эхто потянут, однако сходка может встать на дыбы. Всегда в обществе найдется бешеный домовой, готовый костьми лечь за нравственность.
А потом Тришку уложили спать в противоположном углу подполья, на стопках старых журналов. Выдали драную брезентовую рукавицу - хоть ею накрывайся, хоть в нее заползай. А вот покормить забыли...
* * *
На голодный желудок не сразу засыпаешь. Даже если убегаешься, уходишься и умотаешься до того, что конечности гудят. В этом домовые совершенно не отличаются от людей.
Лежа в рукавице, Тришка ворочался и барахтался. Возможно, ему и удалось бы заснуть, но сквозь дырку он увидел буквы.
Это было его горе и сладкое проклятье - не мог спокойно смотреть на черные значки. Знакомые домовые, видя, как он решительно хватается за каждый газетный клочок, уже наладились дразниться: 'Буквы! Буквы! ' И если бы значки перед его носом сложились во что-то непонятное, в какой-нибудь ультрасингулярный креациоморфизм, - еще куды ни шло. Однако они образовали слово 'брауни'!
Тришка тут же выполз из рукавицы и стал развязывать бечевку. Тут он несколько погорячился - стопка журналов, прихваченная этой бечевкой, накренилась, и, стоило узлу разойтись, все поехало, Тришка полетел на пол. Уже на полу он, почесываясь, стал разбираться. Любопытное слово было напечатано на журнальной обложке, и не просто так, а обещало целое расследование: 'Английские брауни - легенды, факты, гипотезы'. Тришка тут же вспомнил обитателя желтой иномарки, которого ему пытались выдать за Молчка.
Но недолго наслаждался он историей английских домовых. Послышались голоса и невесомые, похожие на прикосновения кошачьих лап, шаги.
- Спит? - еле слышно спросила бабка Ждановна.
- Спит, поди... - отвечала Анисья Гордеевна. - Ну, не может же быть, чтоб совсем безденежный...
- А коли в рукавице?
- Тогда хуже...
Тришка в этот миг добрался до самого захватывающего места, и странное появление домових вытряхнуло его из блаженного состояния чтения, как из мешка в ледяную воду. Он замер.
- Гляди ты, нашкодил...
- Что ж это у тебя бечевки сами развязываются?
- Недоглядела...
- Спит вроде... Давай-ка мне, а то сослепу порежешься...
Тришка так никогда и не узнал, хотели домовихи вытащить у него несуществующие деньги, и только, или же замыслили кое-что пострашнее. Книжные премудрости в его лохматой башке не были еще разложены по ровненьким полочкам, валялись внатруску, но иногда вспоминались очень вовремя. Вот и сейчас нарисовалась красными буковками неведомо чья мысль: лучший способ защиты - это нападение.
Взвизгнув, Тришка вскочил на ноги и, оттолкнув домових, понесся через весь погреб наугад. Он помнил, что неподалеку от закутка бабки Ждановны должен быть кошачий лаз.
Где-то вдали вопили и ругались домовихи. Тришка вертелся, принюхиваясь, пытаясь уловить движение воздуха, и вдруг обнаружил, что стоит у самой полки с пузырьками. В азарте он схватил самый главный, валокординовый, со сторублевым Молчком, и тут же догадался, где лаз.
Опомнился он даже не на дворе, а на дороге, совершенно не понимая, как удалось проскочить сквозь забор. Вслед лаял дворовый пес.
Тришка ударился бежать...
За поворотом шоссейки он перешел на шаг. Даже если домовихи и погнались за ним, то наверняка безнадежно отстали - куда старым дурам гоняться за молодым! Обозвав их совершенно незаслуженно старыми дурами, Тришка сел и поставил промеж колен железный патрончик.
Он знал, что Молчка следует выпускать в нужное время и с определенным наговором. Но стало страшно любопытно - каков этот, сторублевый? Тришка чуть отвернул крышечку, понюхал - тоненько пахло лекарством и ничем более. Он потряс патрончик - никакого шума. Тогда он отвернул крышку до конца, так
