Разумеется, работа закипела. И к часу Петуха, когда стало темнеть, а гора приобрела почти что прежний вид, к ее подножию были опростаны большие мешки со свертками шелка. Взял свою плату и Бэнкей - чтобы угостить новоявленных приятелей. Денег-то у монаха почти не водилось, единственной ценной вещью в его хозяйстве были хрустальные четки, да и те отнял Кэнске, когда обыскивал связанного Бэнкея.
Никого не удивило появление во дворце неведомого монаха, как не удивляли монашки, бродячие заклинатели духов, нищие всякого возраста и пола, гадальщики, уродцы и прочий пестрый народ, приспособившийся кормиться при молодых господах и дамах. Не смутил челядь и странный интерес монаха к молоденьким служаночкам.
Бэнкей искал Норико.
Когда он лежал связанный в повозке, то услышал кое-что нужное. Монах знал, что Норико должна жить во дворце Кокидэн, что она будет служить госпоже Гэн-но-тюро, что ее главная забота - присмотр за госпожой кошкой. Но дворцовых нравов он не знал. Норико и без того растерялась, попав в такое окружение, да ей еще было положено сперва соблюдать величайшую скромность и сидеть за ширмой. Она выходила из дворца только когда это требовалось госпоже кошке.
Бэнкей как-то незаметно прижился во дворце. Невзирая на обет, он вынужден был вглядываться во все хорошенькие круглые личики с длинными челками. А глядеть приходилось издали. Да еще осторожничать. Молодые господа, Фудзивара Нарихира и Минамото Юкинари, считали ниже своего достоинства разглядывать дворцовую челядь, но если бы Юкинари нос к носу столкнулся с Бэнкеем - он узнал бы подозрительного монаха.
Норико хотела сказать ночью что-то важное. И ради беседы с девушкой монах околачивался вокруг дворцов довольно долго. Он надеялся, что Норико хоть что-то расскажет ему про ту ночь, когда он дрался с Рокуро-Куби.
Но когда Бэнкей выследил-таки девушку, она ему доставила немало хлопот.
Норико вынесла на прогулку госпожу кошку. Поскольку зверек не знал придворных порядков, то и лез на колени к госпоже Кокидэн, нисколько не задумываясь, сухие у него лапки или мокрые от растаявшего снега. Именно поэтому Норико, выходя из дворца с госпожой кошкой, искала островки подсохшей земли, где уже пробивалась молодая трава.
Увидев Бэнкея, она отступали на несколько шагов, вглядываясь, а потом зажала себе рот рукой. Норико уже поняла, что шуметь во дворце запрещается, даже если из-за угла появился странный монах, отрубивший голову безвинному старику гадальщику, а потом похищенный местными тэнгу прямо с веревками.
- Тихо, тихо... - зашептал Бэнкей, приближаясь к девушке, но стараясь при этом не глядеть ей в лицо. - Только не кричи! И не бойся! Я тебе ничего плохого не сделаю...
Норико в отчаянии озиралась. Поздно вечером вокруг дворцов, где жили дамы, слонялось немало придворной молодежи, не знающей, чем бы еще себя развлечь, и господ сопровождали слуги. Если бы сейчас показалась хоть одна такая компания, Норико позвала бы на помощь! Но все знали, что госпожа Кокидэн соблюдает последние Дни удаления от скверны, и ее дамы с ней вместе. И молодые господа бродили у других дворцов - тех, где жили дамы, всегда готовые ответить на стихи, а то и принять ночного гостя.
- Мне нужно узнать от тебя нечто важное, Норико, - и, потупив глаза, монах приблизился к девушке. Норико же подхватила с земли кошку, собираясь, очевидно, при малейшей опасности, запустить ее в лицо монаху.
- Что ты хотела рассказать мне тогда ночью, когда я лежал связанный в повозке господина Фудзивара?
Норико ничего не ответила.
Бэнкей отступил.
- Ты боишься меня, - хмуро сказал он. - А я тебе желаю только добра. Может быть, ты в опасности. Может быть, ты видела что-то такое, что грозит тебе большими неприятностями. И не тебе одной, но и всем, кто был в ту ночь в заброшенной усадьбе.
Норико отвернулась и по-прежнему молчала, прижимая к груди госпожу кошку.
Бэнкей сообразил, в чем тут дело. Даже если сперва Норико и не поверила, что он убил гадальщика, то потом, когда он так непостижимо исчез из повозки, почти не оставив следов на снегу, она поняла, что ошиблась... Ведь ночью, разыскивая монаха, она его называла почтенным и благочестивым наставником. А сейчас, того гляди, завопит от ужаса.
Но на руках у нее удобно устроился, обняв ее лапками за шею, странный оборотень. И смотрел в лицо монаху круглыми глазами, слишком большими для изящной мордочки.
- Норико, ты знаешь что-то важное. Ты же искала меня! - твердил монах. И не думай, пожалуйста, что я убил гадальщика. Зачем мне его убивать? Гадальщик погиб потому, что он связался с нечистью и сам стал зловредным чудовищем. Не я его убил...
Тут монах замялся. Если вдуматься, то ведь именно он оттащил тело Рокуро-Куби к яме и сбросил туда.
Очевидно, старенький настоятель знал точно, было ли это убийством, да и можно ли считать убийством уничтожение ночной нечисти. Бэнкей, откровенно говоря, засомневался в своей правоте.
Видя, что монах замолчал, девушка попыталась ускользнуть. Бэнкей стремительно заступил ей дорогу.
- Да не бойся же! - воскликнул он. - Как я могу тебя обидеть? Ты же мне в дочки годишься!
- У монахов нет дочек, - тихо, но очень упрямо возразила Норико. - И вообще никакой ты не монах!
- Это верно, дочки у меня нет, - согласился Бэнкей, - но я действительно монах. Ты разве не знаешь, что во многих монастырях есть отряды монахов-воинов? Вот я как раз такой монах. Поэтому я умею выпутываться из веревок, ходить по речному дну, даже ползать по потолку.
- Ты? Такой толстый? - Норико настолько изумилась, что заговорила нормальным своим голосом, а голосок у нее был громковатый.
- Нас называют жирными бездельниками, это правда, - усмехнулся Бэнкей. Но вот ты, такая легонькая, не проползешь по потолку, а я проползу. Потому что я умею упираться руками и ногами в потолочные балки. И пальцы у меня очень цепкие.
Девушка посмотрела на Бэнкея с интересом.
- А ходить по воде ты тоже умеешь? - спросила она. И видно было, что девушка ждет утвердительного ответа.
- Нет, мои учителя меня этому не выучили, - с огорчением признался монах. - А я знаю, что есть такие умельцы. Но их учат мастерить какую-то особенную обувь, вроде варадзи, только вот такого размера.
Он развел руки чуть ли не на три сяку.
- Куда же ты подевался той ночью? - Норико все не могла обратиться к Бэнкею с тем почтением, которого требовал его сан, да и неудивительно одет он был уже не в рясу, а просто в потрепанное платье слуги, да и руки прикрыл рукавами, чтобы его привычка к холоду не так бросалась в глаза.
- За мной друг пришел, - объяснил Бэнкей. - Повозка-то стояла у ограды. Я выпутался, а он меня там уже ждал...
Подробностей Бэнкей растолковывать не стал - решил, что девушке и такого объяснения хватит.
- Но если не ты убил гадальщика, то кто же? - вполне резонно спросила Норико. И Бэнкей понял, что пока не убедит ее в своей невиновности, она не расскажет, что такое видела ночью.
- Гадальщика убила его собственная злоба, - туманно ответил монах. Больше я тебе сказать не могу, пока не узнаю, что ты мне хотела сообщить. Я не хочу зря тебя пугать.
- Ну и не надо, - обиделась Норико. - Ну-ка, пропусти! Как бы я госпожу кошку тут не застудила!
- Ничего твоей госпоже кошке не угрожает, - стараясь не выглядеть сердитым, сказал Бэнкей. - Я их навидался в Китае. Это у нас кошка редкий и невиданный зверь, а там их предостаточно.
- Ты можешь мне сказать, кто убил гадальщика? - в упор спросила Норико.
- Могу. Но ты подумаешь, что я лгу, - честно объявил Бэнкей.
- По-моему, ты будешь лгать независимо от того, что я подумаю, - заметила девушка. - А я тебя еще почтенным наставником называла...
- Постой, Норико! - воскликнул монах, когда девушка резко повернулась и мелкими шажками, как
