доказательству того, что Тургенев неверно истолковал создания Шекспира и Сервантеса. Стремясь опровергнуть Тургенева, он утверждал, что Дон-Кихот сумасшедший и образ этот лишен нравственного смысла, а Гамлет - идеалист, недовольный окружающей жизнью и собою 'вследствие вечного стремления к совершенству' (Львов А. Гамлет и Дон-Кихот и мнение о них И. С. Тургенева. СПб., 1862, с. 153).
С другой стороны, после выступления Тургенева характеристика современных деятелей при посредстве образов Гамлета и Дон-Кихота стала обычным приемом в русской печати, причем интерпретация этих образов не всегда совпадала с тургеневской. Так, И. И. Панаев в очередном фельетоне 'Петербургская жизнь', помещенном в ближайшем номере 'Современника' после опубликования статьи Тургенева, иронизировал над 'авторитетами', которые уклоняются от выполнения своего общественного долга, 'предоставив современным Дон-Кихотам бесполезный труд и неблагодарную борьбу'. 'Наша гордость и самолюбие, - писал Панаев, - не позволяют нам быть Дон-Кихотами, интереснее нам рисоваться Гамлетами' (Совр, 1860,' э 2, Современное обозрение, с. 370).
Критик Н. В. Шелгунов, деятельный участник революционного движения 1860-х гг., откликаясь на статью Тургенева и оценивая ее как 'замечательное явление нашей современной литературы', воспользовался се образами для злободневной критики правительственного либерализма в предреформенную пору. 'Не представляя таких частных, крайних типов, - писал он, - мы богаты тут преимущественно помесью - донкихотствующими Гамлетами. Эти Гамлеты, стоя с сложенными накрест руками, донкихотствуют, делая вид, что они работают что-то, трудятся для общего дела: в сущности же, не зная, к кому пристать, куда идти, административные Гамлеты делают попросту то, что им выгодно. Это признаки нашего линяния' (Н. Ш. Литературное чтение в зале Пассажа. - Рус Сл, 1860, э 2, отд. III, с. 76-77).
Политический обозреватель 'Отечественных записок' В. Санин, рассматривая в статье 'Выгодный обмен' передел Италии в 1860 г., назвал одну из главок, по примеру Тургенева, 'Гамлет и Дон-Кихот', но при этом замечал, что 'в жизни действительной, общественной, как и частной, проза гамлетизма и поэзия дон- кихотизма так перемешаны, что олицетворения этой смеси являются попеременно жрецами то той, то другой' (Отеч Зап, 1860, э 4, с. 352). В последующем изложении автор уподоблял Гамлету и Дон-Кихоту не только отдельных общественных деятелей Европы, но и целые государства (Францию, королевство Сардинию).
Отзвук тургеневского противопоставления обнаруживается п в статье Д. И. Писарева 'Схоластика XIX века' (1861), где он утверждал: 'Здравый смысл и значительная доля юмора и скептицизма составляют, мне кажется, самое заметное свойство чисто русского ума; мы более склоняемся к Гамлету, чем к Дон-Кихоту; нам мало понятны энтузиазм и мистицизм страстного адепта' (Писарев, т. I, с. 118).
Наконец, отталкиваясь от тургеневской статьи, А. А. Григорьев в стихотворных 'Монологах Гамлета Щигровского уезда' противопоставлял отечественному 'мещанскому Гамлету' 'мещанского Дон-Кихота', 'бойца многоглаголивого и вздорного', требующего 'срезать все на нет' (Оса, 1864, э 2, с. 13). В образе последнего автор рассчитывал осмеять литераторов революционно-демократического лагеря с их широкой программой общественной борьбы.
Разбирая последующие отклики на статью Тургенева, можно заметить, что они больше касались образа Дон-Кихота. Имя Гамлета еще ранними рассказами Тургенева было связано с образом 'лишнего человека', и статья в этом отношении вносила мало нового. Свидетельства того, что эти понятия стали синонимичными в русской литературе, обнаруживаются в различных произведениях, и не имеющих прямого отношения к Тургеневу: в статье Д. И. Писарева 'Идеализм Платона' (1861), в статье Л. М. Скабичевского 'Наша современная беззаветность' (1875), в повести Н. Н. Златовратского 'Скиталец' (1884) и в драме А. П. Чехова 'Иванов' (1889) {См. упомянутую выше работу Ю. Д. Левина 'Статья И. С. Тургенева 'Гамлет и Дон-Кихот'' - с. 155-156.}.
Смысл образа Дон-Кихота в статье-речи Тургенева стал особенно понятен после опубликования романа 'Накануне'. 'Инсаров (...) это тот Дон-Кихот, которого недавно поставил он (Тургенев) и противоположность Гамлету в своей речи об этих характерах', - писал критик Н. Н. Булич (Рус Сл, 1860, э 5, Критика, с. 16). В 'Отечественных записках' критик И. Басистов указывал, что личность Инсарова осталась бы совершенно непонятной, если бы Тургенев не дал ключа к ней в своей статье, и далее сравнивал образы болгарского революционера и Дон-Кихота в тургеневской интерпретации (Отеч Зап, 1860, э 5, Русская литература, с. 8).
Революционная демократия, группировавшаяся вокруг журнала 'Современник', разумеется, не могла принять определение революционности как 'донкихотства', но прямая полемика со статьей Тургенева на страницах журнала, в котором статья печаталась, была неудобна. Поэтому полемические выпады Н. А, Добролюбова против 'Гамлета и Дон-Кихота' были скрыто включены в его статью 'Новая повесть г. Тургенева' (Совр, 1860, э 3, Современное обозрение), озаглавленную впоследствии при переиздании 'Когда же придет настоящий день?'. Именно такой смысл имеет рассуждение Добролюбова о 'жалких Дон-Кихотах', которое на первый взгляд может показаться неожиданным и немотивированным {См.: Мордовченко Н. И. Добролюбов в борьбе с либерально-дворянской литературой. - Изв. АН СССР, Отд. общественных паук, 1936, э 1-2, с. 251-252.}. Намекая, с одной стороны, на слова Тургенева о том, что Дон-Кихот верит 'в истину, находящуюся вне отдельного человека', что 'он весь живет вне себя, для других', а с другой - на то, что Инсаров должен бороться с внешними враждебными силами, Добролюбов писал: 'Внешней борьбы нам не нужно, но необходима усиленная непрерывная самоотверженная борьба с внутренним врагом - с общественным злом и неправдой Многие начинают накидываться на мелочи, воображая, что в них-то и есть все дело, или сражаться с призраками и таким образом в практической деятельности являются обыкновенно забавно жалкими Дон-Кихотами, несмотря на все благородство своих стремлений. Отличительная черта Дон-Кихота непонимание ни того, за что он борется, ни того, что выйдет из его усилий, удивительно ярко выступает в них' (с. 61). В окончательной редакции статьи, заключая свое рассуждение, критик еще резче подчеркнул, что 'смешные Дон-Кихоты' 'в нашей среде' - это те, кто 'хотят прогнать горе ближних, а оно зависит от устройства той среды, в которой живут и горюющие и предполагаемые утешители' (Добролюбов, т. II, с. 229). Добролюбов давал понять, что Дон-Кихотами являются не революционеры, а те люди, которые, сочувствуя угнетенным, рассчитывают помочь им, не прибегая к революционным действиям {См.: Бялый Г. Тургенев и русский реализм. М.; Л.: Сов. писатель, 1962, с. 145-146.}.
Начатое Добролюбовым опровержение тургеневской концепции 'донкихотства' продолжил после его смерти А. П. Пятковский, связанный в середине 1860-х гг. с демократической печатью. Основной тезис статьи Пятковского 'Гамлеты и Дон-Кихоты' состоял в том, что слепая вера в идеал присуща реакционным поборникам старого, тогда как критический анализ действительности, осуществляемый передовыми общественными силами, есть залог ее преобразования. В Гамлете критик видел предтечу Базарова, которого он защищал, донкихотские же черты он находил у Павла Кирсанова. 'Без Гамлетов в тургеневском смысле, - писал Пятковский, - т. е. без людей, имеющих смелость относиться критически ко всем готовым явлениям жизни, человеческое развитие остановилось бы на точке замерзания', тогда как 'Дон-Кихоты со своими историческими идеалами' не нужны 'на поприще реальной, действительной жизни' и их 'исчезновение будет минутой окончательного торжества человеческого ума' (Русь, 1864, э 18, с. 230).
Полемически заостренное по отношению к Тургеневу истолкование образа Дон-Кихота содержится и в статье Писарева 'Писемский, Тургенев и Гончаров' (1861), в которой критик писал о Рудине: 'Развенчать этот тип было так же необходимо, как необходимо было Сервантесу похоронить своим Дон-Кихотом рыцарские романы, как одно из последних наследии средневековой жизни' (Писарев, т. 1, с. 214).
Напротив, Герцен, с которым, как указывалось выше, скрыто полемизировал Тургенев, принял новое для пего осмысление образа Дон-Кихота и в 'Концах и началах' (1862), говоря о поражении итальянской революции, о трагической участи Гарибальди и Маццини, писал: 'Прощайте, великие безумцы; прощайте, святые Дон-Кихоты!..'. И далее: 'Задумается какой-нибудь северный Фортинбрас... над этой повестью Горацио и, с раздумьем вздохнувши, пойдет в дубравную родину свою - на Волгу, к своему земскому делу' (Герцен, т. XVI, с. 166-167). Упоминание здесь имен шекспировских героев также ведет к статье Тургенева, к его словам о людях, подобных Горацио, которые, приняв от Гамлетов 'семена мысли, оплодотворяют их в своем сердце и разносят их потом но всему миру' (с. 346).
В либеральном лагере статья-речь Тургенева сочувствия не встретила. П. В. Анненков отзывался о ней очень холодно: '...знаменитая, более остроумная и блестящая, чем неотразимо убедительная речь
