последней домашней встречи с главным инженером Игорь Саввович не произвел такой простой до кретинизма эксперимент, какой только сейчас проделал? Ленив и глуп? Доволен синекурой?
Зазвенел тихо телефон – четвертый на тумбочке, то есть прямой, не идущий через секретаршу Викторию Васильевну, а, так сказать, личный, известный только немногим близким людям. Игорь Саввович поднял трубку только на шесток звонке, уверенный, что звонит Светлана, сухо произнес:
– Слуша-ю-ю!
– Здорово, парнишша! – прозвучал голос полковника Митрия Микитича, то есть Сиротина, веселый, бодрый, свежий. – Слушай, мил-человек, к тебе еще не приходил ваш трестовский дворник Бочинин?
– Нет! А почему он должен прийти?
– Интересное кино! – удивился полковник. – Ладно! С этим разберемся попозже… Ты «поговорил» с лифтершей, когда выходил утром из дома сорок шесть?
– Нет.
– Ну и дурак! – Сиротин огорчился. – Она тебя еще и теще заложит… Глазом моргнуть не успеешь! Ну ладно, я сейчас что-нибудь придумаю,
– Дмитрий! Послушай, Димка…
– Привет!
Игорь Саввович вполголоса чертыхнулся, хотел набрать номер на обкомовском телефоне, но динамик проговорил голосом Виктории Васильевны:
– К вам товарищ Савков! Прикажете принять…
– Савков? – Он помолчал. – Пусть входит.
Николай Егорович Савков был одним из тех, кого Игорь Саввович в гостях у Валентинова назвал «прогрессистами». Более четырех лет тому назад Гольцов и Савков работали в отделе новой техники, дружили, понимали друг друга, так как были людьми одного возраста и похожего воспитания, обладали современными ироническими умами. Он был славным человеком, этот Коля Савков, теперешний недруг Игоря Саввовича, сказавший о заместителе главного инженера: «Милый друг-76».
– Садитесь, Николай Егорович! – вежливо пригласил Игорь Саввович, хотя раньше они были на «ты». – Чем могу служить?
Савков внешне тоже нестандартен – этакая тощая столбовая верста с непропорционально большой головой. Всякий, кто видел Савкова идущим, удивлялся, как этому человеку удавалось сохранять равновесие – голова, казалось, должна была перевесить туловище вперед или назад.
– Прошу подписать командировку в Усть-Чаю! – сердито сказал Савков. – Главный инженер ничего, кроме плота, сегодня не знает и знать не хочет, а ехать надо. Дело срочное!
– Отлично! Давайте командировку, Николай Егорович.
Игорь Саввович еще раз внимательно оглядел Савкова. Инженер был до предела деловитым, озабоченным, руки, протягивающие командировку, тряслись от возмущения Валентиновым, который, разбойник этакий, интересовался только Коло-Юльским плотом.
– Если не ошибаюсь, вы едете проверять новые краны? – спросил Игорь Саввович.
– Проверить краны, провести точный хронометраж, установить причину слабости некоторых узлов… Дел много!
Игорь Саввович вернул подписанную командировку, лениво потянулся.
– Поезжайте, Николай Егорович! – сонно проговорил он. – Правда, вам нечего делать в Усть-Чае, но погода отличная. Позагораете, половите рыбу… В тресте скучно!
Савков побледнел.
– Что вы хотите этим сказать?
Игорь Саввович продолжал улыбаться.
– Хочу сказать, что через неделю на Усть-Чае все краны будут поставлены на консервацию… Река, представьте, внезапно обмелела, плоты до осеннего подъема воды не пойдут… А вы все-таки поезжайте, поезжайте, Николай Егорович! Может быть, успеете сделать хронометраж, хотя лес кончается и краны шестьдесят процентов суточного времени простаивают.
Игорь Саввович бил жестоко, на смерть! Эти «прогрессисты» пыжились своей неистребимой деловитостью и глобальными инженерными знаниями, считали, что все в тресте, кроме них, отрабатывают, а не работают, и вообще были высокомерны точно так же, как был высокомерен пять лет назад их начальник Игорь Гольцов. Он-то прекрасно знал, как можно спустить с зарвавшегося Савкова три шкуры за «милого друга» и каламбур «Гольцов готов работать восемнадцать часов в сутки, чтобы восемь рабочих часов ничего не делать!».
– Вы уже уходите? – удивленно спросил Игорь Саввович, увидев, что Савков поднимается.
Бросив на стол командировку, перевешиваясь вперед, Савков не вышел, а выбросился из кабинета, громко стукнув дверью.
Игорь Саввович вполголоса захохотал. Славные, хорошие, замечательные парни, но до сих пор думающие, что перемещают континенты и меняют течение рек, а разве это возможно в царстве главного инженера Валентинова, который еще неделю назад приказал профилактически отремонтировать и законсервировать краны, чтобы по высокой осенней воде получить от них больше того, что можно взять на скупом пайке малогрузных плотов.
– Виктория Васильевна, у вас нет дворника Бочинина?
– Он в приемной, Игорь Саввович. Что прикажете?..
Трестовского дворника Игорь Саввович Гольцов встретил в центре кабинета, усадил на стул, сам уселся на свой подоконник – лобное место. После звонка полковника Сиротина он вспомнил, что краем уха слышал о деле дворника. У него будто бы неизлечимо больна мать, ухаживать за ней некому, в больницу хроническую больную не принимают, а законники из районного отдела милиции отказали в прописке сестре Бочинина, которая собиралась обихаживать больную мать.
– Петр Семенович, – вспомнив имя дворника, сказал Игорь Саввович, – на этой неделе, не позже четверга, ваша сестра будет прописана. Желаю всего наилучшего!
Дворник, маленький человек с большими руками, просиял, вскочил, начал топтаться на месте, не зная, что сказать или сделать. Он твердо помнил, что Игорь Саввович Гольцов – заместитель главного инженера – никогда не говорит «сделаю», если не был уверен на сто процентов в успехе. Чаще всего Гольцов в ответ на просьбы говорил: «Не могу», – а потом помогал… при помощи Сиротина.
– Игорь Саввович, ну, Игорь Саввович… Вот, Игорь Саввович!
– До свидания, до свидания, товарищ Бочинин!
Дворник оставил в кабинете вкусный запах горелой травы; сосредоточившись, Игорь Саввович вспомнил, что утром в углу трестовского двора горел костер, дымный, вкусно пахнущий, и теперь было понятно, чем так хорошо пахнул дворник… Игорь Саввович набрал номер на обкомовском телефоне.
– Полковник Сиротин слушает!
– Ты угомонился насчет лифтерши? – зло спросил Игорь Саввович – Что? Ладно, с этим потом… Приходил Бочинин. Может быть, объяснишь, Митрий Микитич, откуда ты узнал, что Бочинин придет ко мне?
Смешно, но Дмитрия Никитича Сиротина начали в городе звать «Митрием Микитичем» после того, как он сам рассказал глупый деревенский анекдот. Якобы древний дед хвастается: «У меня три сына, и все начинаются на букву „М“: Микита, Миколай и Митрий!» После этого добрый и веселый полковник для всех навечно сделался Митрием Микитичем, и даже жена Нина так его называла.
– Чего молчишь? – насмешливо спросил Митрий Микитич. – Проси! – Он захохотал. – Дело знаю, сестру пропишем, но ты проси меня прописать!
С полковником Игорь Саввович познакомился пять лет назад из-за нелетной погоды в одном деревянном городишке. Они вместе только пообедали, но этого было достаточно, чтобы простецкий и доброжелательный, не способный и пяти минут прожить в одиночестве полковник стал, пожалуй, самым близким человеком в Ромске для Игоря Саввовича. Они бывали друг у друга в гостях, ни одну пирушку не проводили порознь, ежедневно по пять раз перезванивались.
– Ну ладно, слушай, чего было! – захохотал полковник и слегка понизил голос: – Ой, чего было! Твой Николаев вчера звонил моему генералу насчет этого Бочинина…
Игорь Саввович откинулся на спинку стула:
