чтобы выпить.
— Спиртное я не употребляю, — сказал он, и в тот же миг прогремел выстрел. Аристотелес упал.
Какой-то негр бросился бежать по направлению к холму, двое прохожих, очевидцев происшествия, пустились вдогонку. Фалкан подхватил префекта Итабуны, теплая кровь выпачкала ему рубашку. Сбежались люди, толпа росла с каждой минутой.
Издали доносились крики:
— Держи его! Держи убийцу! Не дайте ему удрать!
О большой охоте
В тот вечер царило еще большее оживление, чем в день убийства Синьязиньи и Осмундо. Пожалуй, со времен вооруженных столкновений, которые окончились двадцать лет назад, ни одно событие так не будоражило и не волновало город, соседние муниципалитеты, всю провинцию. В Итабуне началось светопреставление. Всего через несколько часов после покушения в Ильеуе начали прибывать автомобили из соседнего города, вечерний автобус пришел переполненный, приехали два грузовика с жагунсо. Все это было похоже на начало войны.
— Какаовая война… Продлится не меньше тридцати лет, — предсказал Ньо Гало.
Полковника Аристотелеса Пиреса отвезли в еще не достроенную лечебницу доктора Демосфенеса, где функционировали лишь несколько палат и операционный зал.
Вокруг раненого собрались местные медицинские светила. Доктор Демосфенес, политический сторонник и друг полковника Рамиро, не хотел брать на себя ответственность за операцию. Состояние Аристотелеса было тяжелым, если он, не дай бог, умрет на операционном столе, пойдут толки. Пиреса оперировал с помощью двух ассистентов доктор Лопес, пользовавшийся в городе большой известностью, он был черен, как ночь, и отличался добрейшим характером. Когда из Итабуны прибыли врачи, срочно посланные родственниками и друзьями Аристотелеса, операция уже была кончена и доктор Лопес мыл руки спиртом.
— Теперь все зависит от того, насколько он вынослив.
Бары были переполнены; на улицах теснился народ, все были охвачены нервным возбуждением. Выпуск «Диарио де Ильеус» с сенсационным интервью Аристотелеса был раскуплен за несколько минут, и скоро номер газеты продавали за десять тостанов. Негр, который стрелял в Пиреса, скрылся в рощах холма Уньан, и пока его не нашли. Один из очевидцев покушения, каменщик, утверждал, что видел его однажды вместе с Блондинчиком на окраинных уличках и в дешевом кабаре «Бате-Фундо». Второй, побежавший преследовать убийцу и едва за это не поплатившийся, никогда раньше не видел негра, но заметил, что тот был в холщовых брюках и клетчатой рубашке. Однако всем было ясно, кто подослал убийцу, их имена произносились шепотом.
Мундиньо, пока шла операция, не уходил из больницы. Он послал свой автомобиль в Итабуну за женой Аристотелеса, отправил несколько телеграмм в Баию и Рио. Наемники Алтино Брандана и Рибейриньо, находившиеся в городе с момента прибытия буксирных судов, прочесывали рощи холма Уньан, получив приказ доставить негра живым или мертвым. Подоспела местная полиция, комиссар послал двух солдат обыскать окрестности. Капитан, явившийся в больницу, обвинял Рамиро, Амансио и Мелка в организации покушения, но комиссар отказался запротоколировать его показания, поскольку капитан не был свидетелем происшествия. Он спросил Мундиньо, разделяет ли тот точку зрения капитана.
— А зачем вам это знать? — сказал экспортер. — Я не ребенок и понимаю, что вы, господин лейтенант (комиссар был лейтенантом военной полиции), все равно не примете никаких мер. Сейчас важно найти этого жагунсо, а уж он нам скажет, кто ему дал оружие. И поймаем мы его сами.
— Вы меня оскорбляете.
— А зачем мне вас оскорблять? Я просто удалю вас из Ильеуса. Можете собирать вещи. — Мундиньо говорил точь-в-точь как полковники прежних времен.
В баре Насиб метался от столика к столику, слушая разговоры посетителей. Жоан Фулженсио провозгласил:
— Никакая перемена в жизни общества не обходилась без кровопролития. Но это покушение не принесет Рамиро ничего хорошего. Если бы ему удалось убить Аристотелеса, то, возможно, он сумел бы завоевать часть голосов в Итабуне. Теперь же влияние Аристотелеса только возрастет. Это конец империи Рамиро Первого Садовника, но мы не станем подданными Тонико Любимого. На престол взойдет Муидиньо Веселый.
Шепотом сообщали о болезни полковника Рамиро, хотя семья и старалась сохранить ее в тайне. Тонико и Алфредо не отходили от отца. Поговаривали, что старик при смерти. Однако это известие поздно вечером было опровергнуто доктором и Жозуэ.
Любопытный случай произошел с доктором. Видный представитель сторонников Мундиньо, он в день покушения запросто обедал в семье Рамиро. Еще накануне он вместе с Ари и Жозуэ был приглашен в дом своего противника на обед, который давался в честь поэта Аржилеу. Доктор принял приглашение: политическая борьба не испортила его хороших отношений с Бастосами, даже несмотря на резкие статьи в «Диарио де Ильеус», автором которых он являлся. В тот день он, Аржилеу и Жозуэ посетили одно местечко за Понталом, чтобы под тенью кокосовых пальм позавтракать таде восхитительной мокекой. Они запивали завтрак кашасой, которой их угостил адвокат и ветрогон Элвесио Маркес. Они немного засиделись и чуть не бегом направились в гостиницу, где поэт нацепил галстук, после чего они пошли прямо к Рамиро. Хотя Жозуэ и обратил внимание своих спутников на необычное оживление на улицах, но те не придали этому особого значения. Между тем Ари Сантос, сидевший в баре, решил, что приглашение, очевидно, отменено, и не пошел к Бастосам.
Нельзя сказать, чтобы обед прошел весело, все были чем-то озабочены, разговор не клеился. Хозяева оправдывались тем, что утром полковнику было плохо.
Сыновья не хотели, чтобы он вышел к столу, но Рамиро настоял, хотя и не стал ничего есть. Тонико был необычно молчалив, и Алфредо не удавалось поддерживать разговор, он был очень рассеян. У его жены, которая отдавала приказания прислуге, словно от слез, покраснели глаза. Гостей занимала Жеруза, она же подталкивала отца, когда к нему обращались. Жеруза беседовала с поэтом и доктором, а Рамиро невозмутимо расспрашивал Жозуэ об учениках колледжа Эноха.
Время от времени разговор замирал, тогда Рамиро и Жеруза снова его оживляли. В один из таких моментов между девушкой и поэтом завязался диалог, о котором потом рассказывали в барах.
— Вы женаты, сеньор Аржилеу? — любезно спросила Жеруза.
— Нет, сеньорита, — ответил поэт своим громовым голосом.
— Вдовец? Бедный… Грустно, наверно, быть одному.
— Нет, сеньорита. Я не вдовец…
— Так вы еще холостой? Вам пора жениться, доктор Аржилеу.
— Я и не холостой, сеньорита.
Недоумевавшая Жеруза наивно настаивала:
— Но кто же вы тогда, сеньор Аржилеу?
— Сожитель, сеньорита, — ответил он, склонив голову.
Это было так неожиданно, что Тонико, молчаливый и грустный в этот вечер, разразился хохотом. Рамиро строго взглянул на него. Жеруза уставилась в тарелку, а поэт продолжал есть. Жозуэ едва удерживался от смеха. Спас положение доктор, рассказав поэту историю семьи Авила.
К концу обеда пришел Амансио Леал. И только тут доктор почувствовал, что произошло что-то очень важное. Амансио явно удивился, увидев его тут, и выжидательно умолк. Бастосы тоже молчали. Наконец Рамиро задал вопрос:
— Ну, как результат операции?
— Похоже, что ему удастся спастись. Во всяком случае, так говорят.
— Кому? — поинтересовался доктор. — Так вы ничего не знаете?
