— Мы пришли к вам прямо от Элвесио.
— Стреляли в полковника Аристотелеса.
— В Итабуне?
— Здесь, в Ильеусе.
— Почему?
— А кто его знает…
— Кто стрелял?
— Неизвестно. Кажется, какой-то жагунсо. Он убежал.
Доктор, который не читал в тот день газет и ни о чем не знал, выразил сожаление:
— Печальная история… Он ведь был вашим другом, полковник, не так ли?
Рамиро опустил голову. Обед закончился уныло, после того как поэт продекламировал Жерузе несколько стихотворений. Молчание было настолько тягостным, что Жозуэ и доктор решили уйти. Хорошо пообедавший поэт хотел еще посидеть, попивая коньяк, но друзья уговорили его. Когда они вышли, Аржилеу пожаловался:
— К чему такая спешка? Воспитанные люди, превосходный коньяк…
— Бастосы хотели остаться одни, — А что, черт возьми, случилось?
Это они узнали только в баре. Доктор поспешил в больницу, а знаменитый поэт возмущался:
— Какого дьявола они послали убийцу именно сегодня, когда меня пригласили на обед? Как будто не могли выбрать другой день.
— Дело не терпело отлагательства, — объяснил ему Жоан Фулженсио.
Посетители входили и выходили. Кто-то рассказал, что холм Уньан оцеплен, что всюду производятся обыски, что началась большая охота на негра, которого добудут живым или мертвым. Люди, приехавшие из Итабуны, и жагунсо, высадившиеся с грузовиков, обещали, что не вернутся без головы бандита и покажут ее всему городу. Приходили и те, кто побывал в больнице.
Аристотелес спит, а доктор Лопес сказал, что какие-либо прогнозы делать еще рано. Пуля задела легкое.
Насиб тоже ходил к подножию склона посмотреть, как окружают холм. Он рассказал новости Габриэле и доне Арминде, которые еще не знали причины переполоха.
— Хотели убить префекта Итабуны, полковника Аристотелеса, но только ранили. Он сейчас в больнице, почти при смерти. Говорят, что действовали люди полковника Рамиро Бастоса, или Амансио, или Мелка, впрочем, это одно и то же. Жагунсо скрылся на холме. Но он не убежит — за ним охотятся человек тридцать. И если его поймают…
— Что тогда? Его арестуют? — поинтересовалась Габриэла.
— Арестуют? Судя по разговорам, его голову отвезут в Итабуну. Даже полицейского комиссара прогнали.
Комиссар в сопровождении солдата появился со стороны порта, откуда стрелял негр. Вооруженные люди охраняли подъем на холм. Комиссар хотел подняться, но ему не позволили.
— Здесь прохода нет.
Комиссар был в форме, с лейтенантскими погонами.
Ему преградил дорогу самоуверенный молодой человек с револьвером в руке. Лейтенант спросил:
— Кто вы, сеньор?
— Я секретарь итабунской префектуры, Америке Матос, если вам угодно знать мое имя.
— А я комиссар ильеусской полиции. Я должен арестовать преступника.
Рядом с юношей стояли пять вооруженных жагунсо.
— Арестовать? Не смешите! Если вы хотите кого-то арестовать, вам незачем забираться на холм. Арестуйте полковника Рамиро и этих сволочей Амансио Леала и Мелка Тавареса или Блондинчика. Тут вам делать нечего, у вас и без того достаточно дел в городе.
По его знаку жагунсо подняли ружья. Молодой человек добавил:
— Господин комиссар, уходите, если вам дорога жизнь.
Лейтенант быстро оглянулся, солдат уже исчез.
— Ну, вы еще обо мне услышите. — Лейтенант повернул назад.
Все подъемы на холм охранялись. Их было три: два со стороны порта и один со стороны моря, где находился дом Насиба. Более трех десятков вооруженных жагунсо из Итабуны и Ильеуса рыскали по холму, прочесывали реденькие рощи и частые заросли кустарника, заходили в дома бедняков и переворачивали там все вверх дном. Слухи становились все более тревожными.
В «Везувии» каждую минуту появлялся кто-нибудь с очередной новостью. Рассказывали, что полиция взяла под охрану дом полковника Рамиро, где заперлись сам полковник, его сыновья и его самые преданные друзья, в том числе Амансио и Мелк. Но это оказалось выдумкой, ибо Амансио пришел в бар несколько минут спустя, а Мелк вообще не уезжал с плантации. Два раза распространялся слух о смерти Аристотелеса. Говорили, будто Мундиньо запросил подкрепление у полковника Алтино Брандана и отправил свой автомобиль за Рибейриньо. Слухи, один абсурднее другого, распространялись в течение нескольких минут, увеличивали беспокойство и тут же сменялись новыми.
Приход Амансио встретили с удивлением. Своим неизменно мягким голосом он произнес: «Добрый вечер, сеньоры!», подошел к стойке, спросил коньяку и поинтересовался, нет ли партнеров для покера. Партнеров не нашлось. Амансио прошелся между столиками, перекинулся несколькими словами с посетителями, и все почувствовали, что полковник бросает вызов тем, кто обвиняет его в покушении на Пиреса. В его присутствии никто не осмелился заговорить о происшествии. Амансио раскланялся и, выйдя из бара, направился по улице Полковника Адами к дому Рамиро.
На холме уже были обшарены все норы, осмотрена пещера, прочесана роща. И не раз преследователи оказывались совсем рядом с негром Фагундесом.
Он взбежал на холм, все еще держа револьвер в руке. После того как Аристотелес вышел из лодки, Фагундес все время выбирал удобный момент для выстрела. Когда полковник вступил на пустынный в тот час Уньан, он наконец решился и прицелился ему прямо в сердце. Фагундес увидел, как полковник падает, — это был он, тот самый человек, которого ему показал в порту Блондинчик; выстрелив, Фагундес убежал. Какой-то рабочий стал преследовать его, но выстрелом Фагундес обратил его в бегство. Негр укрылся среди деревьев, рассчитывая досидеть до темноты, и принялся жевать табак. Теперь он заработает большие деньги.
Наконец-то настало время драки. Клементе уже узнавал, какие участки продаются, — ведь у него не шла из головы мысль приобрести землю; впрочем, оба они мечтали обзавестись небольшой плантацией. Если драка разгорится, то такой человек, как негр Фагуидес, храбрый и умеющий метко стрелять, очень скоро многого добьется. Блондинчик сказал, что вечером они должны встретиться в «Бате-Фундо» — еще до того, как там соберется много народу. В «Бате-Фундо» надо быть к восьми часам. Фагундес был спокоен. Он немного отдохнул, потом стал подниматься на вершину холма, намереваясь спуститься с другой стороны, когда стемнеет, выйти на набережную и отправиться на встречу с Блондинчиком. Фагундес спокойно прошел мимо группы домишек и даже пожелал доброго вечера какой-то кружевнице. Потом зашел в рощу, отыскал укромное местечко и улегся там в ожидании темноты.
Отсюда он различал набережную. Сумерки еще не наступили. Фагундес, немного приподняв голову, мог видеть, как солнце на краю моря раскрывает кроваво-красный веер. Он думал об участке земли, о бедняге Клементе, который все еще мечтает о Габриэле и никак не может ее забыть. Клементе не знал, что она вышла замуж и стала теперь богатой сеньорой, — Фагундесу рассказали об этом в городе. Медленно опускались сумерки. Вокруг все было тихо.
Когда Фагундес направился к спуску, он чуть не натолкнулся на людей и отступил к роще. Оттуда он наблюдал, как, разделившись на группы, они заходили в дома. Их было очень много, и они были вооружены.
До негра долетали обрывки разговоров. Они хотели захватить его и доставить в Итабуну живым или мертвым. Фагундес почесал в затылке. Неужели человек, в которого он стрелял, такая важная птица? Сейчас его, наверное, убирают цветами. А Фагундес жив, и ему не хочется умирать. У него на примете есть участок земли, они с Клементе купят его. Бои только начались, и еще можно заработать немало денег.
