До пятого класса Женя был меньше и слабее едва ли не всех мальчишек в классе. Как это часто бывает, стремясь преодолеть комплексы, он пошел в секцию рукопашного боя. Секцией тогда руководил школьный учитель физики Роман Григорьевич Ненароков. В свое время Роман Григорьевич отслужил срочную в морской пехоте Черноморского флота и с тех пор сохранил любовь к боевым единоборствам.
Как это не удивительно, но через два года Женя стал первым в секции.
С тех давних пор Женя каждое свое утро начинал с того, что ожесточенно лупил конечностями по набитому войлоком тяжелому кожаному цилиндру, висящему у него в огороде. Не делал он этого, наверное, только, когда тяжело болел после случившегося с ним не до конца ясного происшествия.
Однажды, возвращаясь из леса с грибами, он попал под ливень с грозой. Переждавшие дождь в копне сена девчонки, нашли его недалеко от железнодорожного переезда, лежащим рядом с опорой линии электропередачи в бессознательном состоянии.
Врачи констатировали глубокий шок, вызванный поражением электрическим током. Предположили, что его ударила молния, притянутая высоковольтной линией, либо разряд статического электричества, скопившийся во время грозы на металлических переплетениях мачты. Женя оставался без сознания в течение нескольких суток, а, когда он пришел в себя, то выяснилось, – он потерял способность говорить.
Речь неожиданно вернулась к нему через полтора месяца. В полном объеме и без каких-либо дефектов. О том, что с ним произошло, во время грозы, он не помнил.
После выздоровления, Женя начал отдавать тренировкам еще больше времени. По нескольку часов он упражнялся в своем дворе. Время от времени наведывался в секцию рукопашного боя, работающую в спортзале местного сельхозтехникума. Здесь он с завидной выносливостью проводил за вечер несколько поединков. Внешне Женя выглядел худощавым и неспортивным. Но только внешне.
Так что, успешным действиям Ожерельева, если и мог кто-то удивиться, то только не знавший его с детства Бебут.
– Спасибо тебе, Женя! – сказал он. – Как ты вовремя тут оказался.
– Я к другу заходил. Он отсюда недалеко живет. – печальным голосом произнес Ожерельев. – Электродрель обещал дать, я пришел, а его нет… Бабка говорит, на рыбалку отправился… А я сегодня хотел в гараже дырки просверлить для полки, и вот опять вечер впустую… Ну, решил прогуляться вокруг холма, и тут вижу, тебя грабят… Что такое?… Что с народом делается?… Полная деградация. – горестно вздохнул он.
– И не говори. – поддакнул Ермолай. – Удачно ты прогуляться решил, а то неизвестно, чтобы эти недоноски со мной учинили!..
– Да, от недоносков никогда не знаешь, чего ожидать! – грустно согласился Женя.
Они медленно двинулись по окружающей холм тропинке.
– Слушай, Женя, давно хотел тебя спросить, – сказал Ермолай. – А почему ты после электротехнического института в Новосибирске не остался? Тебя же в академгородковский институт электротехники брали?
Ожерельев соорудил на лице очередную грустную мину.
– Да ну, вот еще… Тут рыбалка такая… И грибы… Воздух хороший!
– Можно подумать, в Академгородке воздух плохой или грибов нет… А рыбалка на Оби еще получше будет… – заметил Ермолай.
Выражение Жениного лица из грустного стало страдальческим.
– Ну, понимаешь, Ермолай, вообще…
– Что – вообще? – не отставал Бебут от главного механика.
– Мне Кормиловск нравится… И жить в нем нравится…
– Кормиловск и мне нравится… Но в жизни есть еще много другого…
– Например?
– Карьера. Деньги.
– Так все это у меня есть и здесь…
– Ну, что это за карьера? Главный механик маслосырзавода… Ты мог и повыше подняться… Да и деньги, так себе… Только по местным меркам не плохие. В Москве столько секретарша зарабатывает…
– Понимаешь, Ермолай, – скуксился Женя. – Карьера, большие деньги – это все ерунда, рябь на воде… Что об этой чепухе и говорить-то…
– А, что тогда, не ерунда? Не рябь, как ты говоришь?
– Что бы жить нравилось. Хотелось вставать утром.
– И что, тебе хочется?
Женя помолчал, пожал плечами и виновато произнес:
– Да. Здесь в Кормиловске хочется. У нас с ним симбиоз. Как у рыбы-прилипалы с акулой!
– Ну, ты, Евгений, философ! – погладил свою бороду Бебут.
– Да, какой я философ!… А вот скажи, Ермолай, тебе-то там, в областном центре, очень весело, а?
– Не сказать, чтобы очень… Но деваться некуда. Мне море нравится. Но, не сложилось…
Какое-то время они шагали молча.
– Женя, а Лапка тебя не слишком достает? Я ж знаю, у него энергии, как у тепловоза? – наконец, спросил Ермолай.
– Я с ним не очень-то и дело имею… Больше с Полиной. Она все по оборудованию пристает…
– А, как новые хозяева придут? Они ведь могут новый менеджмент на завод притащить?
– Могут… – вздохнул главный механик. – Даже наверняка…
– Ну и что тогда делать будешь?
Ожерельев задумался.
– А чего себя раньше смерти хоронить? Еще неизвестно, продаст Лапка завод или нет…
– А куда он денется?
– Он-то никуда… А вот покупатели могут и деться. – печально сказал Женя.
12. Старый знакомый
Бебут предложил Жене подвезти его до дома.
Но Ожерельев отказался. Они распрощались.
Майор сел в машину. «Волга» исправно завелась. Непрошенные пассажиры ничего не успели сломать. Но в город Бебут не поехал. Он обогнул холм, на котором стояли Казачьи казармы, и оказался на опушке соснового бора. В нем районная администрация и построила приют для прибывающих к ней высокопоставленных визитеров. В городе его называли Охотничий домик.
Ермолай решил выяснить, что же за большие люди там поселились. Комендант гостевого дома была ему хорошо знакома. Она жила на территории объекта во флигеле, расположенном рядом с основным корпусом. Майор рассчитывал что-нибудь от нее узнать.
Он запер машину и вошел в сосновую рощу.
Его обволок крепкий хвойный воздух. Наверное, так пахнула Земля в непредставимой древности – сотни миллионов лет назад. Хвойные были первыми по-настоящему сухопутными растениями и владели планетой, когда на Земле не было не только млекопитающих, но и давно исчезнувших динозавров.
Послеобеденное солнце било между медными колоннами сосен длинными лучами, и рыжие полотнища света горели на темном дне леса.
Когда-то много лет назад, Бебут ходил в этот бор за белыми грибами. Несмотря на близость к городу, здесь всегда можно было набрать корзинку. Рыжики можно было пожарить с картошкой. Хотя наиболее вкусными они были в соленом виде. Отлично солила рыжики Мать Полины, Искра Августовна. Она была врачом городской больницы и однажды вправляла десятилетнему Ермолаю вывихнутый палец.
Бебут подошел не к парадному входу, а к задним воротам огороженной территории. Сразу за ними и стоял флигель комендантши. Ворота для транспорта и дверь для пешеходов были закрыты. Только он собрался нажать спрятанный под металлическим козырьком электрический звонок, как услышал за своей спиной:
– Руки поднять. Медленно повернуться.
Руки майор не поднял, но повернулся медленно.
Шагах в пяти от него стояло двое высоких мужчин в темных костюмах. Один из них держал в руках
