– Да кто я ему? А Ведерников ему родственник…
– Как родственник? – удивился Бебут.
– Они с Палием на сестрах женаты… А ты что, не знал? – в свою очередь удивился Сергей Владимирович.
– Нет.
Часовских недоверчиво посмотрел на него, помолчал, а потом с недоумением в голосе произнес:
– Ну вы, контрразведчики, – странные люди… Такие вещи надо знать! В первую очередь.
Он поднялся с травы и начал отряхивать куртку и брюки.
Ермолай обдумывал услышанное.
– Пистолет-то отдай… – пряча глаза, тихо произнес бывший коллега.
Майор поколебался.
– А ты снова из себя не долеченного идиота изображать не будешь? А то мне твои игры очень не понравились! Да и Роману Григорьевичу тоже. – Бебут кивнул на спокойно стоящего Профессора.
– Да, ладно тебе… Это ж я не всерьез… Дудника попугать хотел… Чтоб на завод губы не раскатывал… Чтоб свое место знал, рэкетир не прописанный… Неужели думаешь, я бы в тебя выстрелил? Не-е-ет! Никогда бы не выстрелил. Зря вы меня с дедом так приложили. Я вон даже в отключке был…
Ермолай протянул бывшему коллеге пистолет:
– Держи. Не балуйся с огнем… С Дудника какой спрос, а вот тебе оперу-профессионалу, не с руки оружием махать.
– Хватит советы давать!… – огрызнулся Сергей Владимирович, принимая оружие.
– А хочешь, еще совет дам? – спросил Бебут.
– Ну, посоветуй, ты ж всегда у нас за умного шел…
– Оставили бы вы завод в покое…
– «Агротресту» его, что ли, оставить?
– Зачем «Агротресту»? Лапкину оставить. Что вам мало всего остального?
– Мало. И мы не райсобес, чтобы такими пирогами разбрасываться.
– Плохо для вас вся эта затея может кончиться…
– Ты меня, Ермоха, не пугай! Меня за жизнь всяко пугали.
– Видно, плохо пугали! – заметил Бебут.
– Нормально.
– Значит, дальше будешь воевать? – провел ладонью по своей шкиперской бородке Ермолай.
– А чего воевать? Найдем Лапкина, сукина сына, и все! Дело в шляпе! Никуда он не денется. Наш будет завод. И мой. Пусть хоть на пять процентов.
– Что тебе, денег не хватает?
– Не хватает. Денег всегда не хватает.
– Не всегда. Для тех, кто на кладбище, они вообще не нужны.
– Ну, ладно. Ты сказал, я послушал. Все. – сказал Часовских и повернулся к обступившим поляну деревьям.
– Не заблудись. – произнес ему вслед Ермолай.
– Не беспокойся. Дойду. – отозвался Часовских.
Стройный и пружинистый он нырнул под косматые ветки и растворился в зеленоватой тьме.
Ермолай повернулся к Профессору:
– Вы-то как здесь оказались, Роман Григорьевич?
– Случай. У меня в горсаду с одним человеком встреча была… Потом решил по тихим аллейкам прогуляться… Ты же знаешь, я многолюдства-то не люблю… А тут вижу, ты идешь по дорожке прямо к Звериной поляне… Мне интересно стало, что ты там в такое время потерял? Ну, я за тобой и пошел… И, как видишь, не зря!…
– Да, уж куда как не зря, Роман Григорьевич!
– Слушай, Ермолай, спасать надо от чужаков завод. – посмотрел на майора синими глазами старый учитель.
– Надо. Только как?
–Ты ж у нас власть! Вот и сделай! Защити!
– Роман Григорьевич! Да, какая я власть? Оттуда, где власть сидит-дышит, меня и не видно…
– Ты, Ермолай, не прибедняйся!
– Ну, Роман Григорьевич, ну вы хоть представляете, что такое, например, «Севернефть»? Мировой гигант! Кто я в сравнении с ней? Муравей!
– Эх, Ермолай, стыдно мне за тебя! Видно, плохо я тебя учил! – вздохнул Ненароков.
– Почему это стыдно? – сделал вид, что обиделся Бебут.
– Вот ты почти до сорока лет дожил, а так и не понял, что в любом деле главное – люди! А люди везде одинаковые, хоть в маленьком киоске, хоть в «Севернефти». Все они бояться за себя!
– В теории все просто. На практике трудно!
– А я разве говорю, что легко. Я говорю, трудно, но можно! Помнишь, как ты в десятом классе дрался на городских соревнованиях по рукопашке в финале?
– Почти и не помню…
– А я помню! Противник был Радик Ваганян из сельхозтехникума… Он же был сильнее тебя по всем статьям… И тяжелее, и по количеству побед, да и по мастерству… А победил ты! Почему?
– Ну, почему?
– Потому, что ты его не боялся! Ты не считал его сильнее себя.
– Роман Григорьевич, хватит вам меня воспитывать… Я и так делаю, что могу…
– А не надо, что можешь. Надо сделать то, что надо! Ты понял?
– Понял. – сдался Бебут.
На своего Учителя Бебут не обижался. Потому, что любил. Как и все остальные ученики.
В свое время, когда с Ненароковым случилось несчастье, и он лежал в районной больнице, Ермолай с одноклассниками сутками дежурили в коридоре и под окнами его палаты. Профессор то и дело погружался в бессознательное, состояние, врачи ничего толком сказать не могли, а ученики Романа Григорьевича отказывались уходит домой.
Событие, которое привело Ненарокова на больничную койку, было загадочным.
Случилось оно в лесу, недалеко от города.
Как и большинство кормиловцев, Профессор был заядлым грибником. В ясные осенние дни он приносил домой полные корзины мясистых белых грибов и плотных обабков.
Однажды в конце августа Роман Григорьевич отправился в лес, но не в тайгу, а через железнодорожный переезд, в березовые рощицы, за груздями. Ушел он из дома рано утром, когда в ясном небе тихо светило спокойное, притомившееся за лето солнышко, а в обед неожиданно из-за таежного горизонта набежали толстые сизые облака, и началась гроза. Продолжалась она не долго и закончилась так же внезапно, как и началась.
Ненарокова нашли возвращающиеся домой две пожилые женщины, также ходившие в березники за грибами.
Он лежал на прогалине под мачтами высоковольтной линии электропередачи. Профессор был без сознания, дыхание не ощутимо, пульс почти не прощупывался.
Когда его доставили в больницу, врачи обнаружили две крошечные почерневшие точки на коже позади левого уха. Проведя консилиум, доктора предположили поражение нервной системы молнией или электрическим разрядом с высоковольтной линии.
Профессор пришел в себя через три дня. После этого он быстро пошел на поправку и вскоре был выписан из больницы без всяких остаточных явлений в организме.
О том, что с ним случилось, он ничего рассказать не мог. Бежал, стремясь укрыться от дождя, и внезапно потерял сознание. Вот все, что он помнил…
…Ермолай с Ненароковым неспешно двинулись по поляне к дорожке, ведущей в культурную часть городского сада.
– Роман Григорьевич, а вы никогда не хотели уехать из Кормиловска? – спросил своего учителя
