Идолов не кантовать

— Тогда, значит, за Кострюкову? — Пиптик побледнел и зажмурился. — Ну что ж, приступайте. Только если хотите знать мое мнение, то вот оно: ваше поведение дико и некультурно! А все-таки вы за кого?

— Я ни за кого. Но если что — могу и навалять. Учитель танцев открыл один глаз.

— Как это? Вы не за Кострюкову?

— Я от директора.

— И бить не будете? — воспрянул Пиптик, открывая второй глаз.

— Пока нет. Хотя… Там видно будет.

— Тогда кто вы, собственно, такой?

Экстрасенс нехотя представился и вкратце объяснил суть дела. Показывать удостоверение он посчитал излишним.

Пиптик, чудом избежавший тумаков, несказанно обрадовался.

— А я Иоан Альбертович Пиптик. Балетмейстер международного класса, приглашался на роль Щелкунчика. А вы от Чаботаря? Были у него? Ну и как? Раскусили его? Раскусили? Как интеллигент интеллигенту советую с ним поменьше связываться. Пропащая личность, дикарь, из рабочих. Совершенно не разбирается в культуре.

И Ваня Пиптик принялся жаловаться на некультурного директора, бесцеремонно запрещающего вешать в холле портрет балетмейстера. И это несмотря на то, что Иоан Альбертович в свое время приглашался на рольЩелкунчика!

Из какого именно театра поступало предложение и чем это закончилось, танцор уточнять не стал, переметнувщись на другую, еще более болезненную тему.

Оказывается, в этих диких краях совершенно нет женщин. То есть кое-какие, конечно, водятся, но все они ужасно дикие и малообразованные. К тому же от скуки они рано выходят замуж и при знакомстве с культурными людьми не всегда об этом сообщают. А стоит лишь слегка уделить им внимание, как тут же являются их дикие необразованные мужья и начинают вести себя уж совсем дико и необразованно.

'А не Гаркушкин ли это хахаль? — сообразил Мамай, припомнив, что слышал фамилию танцора из уст ранимой администраторши. — Ба! Да это же Ромео!'

— …И вот они приходят прямо сюда и, видите ли, бьются, — завершил Иоан Альбертович свой скорбный монолог.

— Кто? — рассеянно спросил Потап.

— Мужья! Кто же еще! Иногда двоюродные братья, видите ли.

— Тоже бьются?

— Ну, те не так сильно, но тоже.

— Ничего, — заверил экстрасенс, сопоставив могучую борцовскую фигуру Элеоноры с тщедушным тельцем Пиптика, — ничего, скоро вас ожидает приятное исключение.

— Вы думаете? — с надеждой спросил балетмейстер.

— Несомненно. Я уже предвижу, как одна некультурная дама спешит к вам выразить два слова. Причем выражать она их будет без посторонней помощи и с подавляющим, я бы так сказал, успехом.

Пиптик, неверно истолковав пророчество, скверно захихикал и потер ладошки.

— С успехом, говорите? — оживился он. — Как вы хорошо сказали: с успехом! Я, кажется, догадываюсь, о ком вы говорите. Ходит тут ко мне одна, танцевать, видите ли, хочет. Но мы-то с вами знаем, чего она хочет. Я ее насквозь вижу, почти как вы. Скажите, а вы все предвидите? Все, все?

— Могу частями. Хотя мне уже пора. Так вы не забудьте о поручении.

— Конечно, конечно! — засуетился Иоан, провожая гостя к выходу. — С успехом! Это вы брависсимо сказали. Шепните мне на ушко, как интеллигент интеллигенту, эту особу не Клавдией зовут? А? Так ведь? А лучше молчите, пусть это будет для меня сюрпризом.

'Еще каким', — подумал Потап, загадочно подмигнув балетмейстеру. Его подмывало назвать истинное имя таинственной дамы и посмотреть, как Пиптика хватит удар, но нужда в концертных костюмах удерживала Потапа от подобного развлечения.

— Так я надеюсь! Я буду ждать! — бурлил заинтригованный танцор.

— Ожидайте, — подбодрил его пророк на прощание.

На лестнице он столкнулся со взмыленным молодым человеком. Человек остановился, сердито оглядел Мамая и ринулся дальше.

— Эй! — окликнул его пророк. — Вы, случаем, не за Кострюкову!

— За нее! — гаркнул мститель.

— Брат?

— Муж!

— У-у, совсем туго. Нехорошо, гражданин, опаздываете. Вам во вторую дверь направо. И поторопитесь! Там уж заждались!

Оценив вполне широкую спину гражданина, чекист понял, что с секунды на секунду в спортивно- танцевальном зале произойдет короткий, но драматический акт возмездия. Пиптик, уличенный в посягательстве на честь некой Кострюковой, получит два раза в одно и то же ухо, после чего будет хныкать и называть обидчика 'видители, диким и некультурным'.

Представив себе эту пошлую сцену, Мамай посчитал скучным возвращаться и наблюдать ее вторично, пусть и наяву.

Покинув Дворец культуры, бригадир взял курс на Дворец бракосочетания, справедливо полагая, что изловить 'языка' в такую погоду можно либо на свадьбе, либо на похоронах. В ходе недолгих блужданий между загсом и бюро ритуальных услуг было установлено, что в Козяках за последние три дня по невыясненным причинам никто не умер. Что же касается браков, то таковые регистрировались в районном загсе исключительно по субботам. Оставалось лишь одно рыбное место — универмаг.

Очереди бывают разные. Есть очереди, которые выстраиваются за чем-нибудь нелимитированным. Например, к мавзолею Ленина или в ресторан 'Макдональдс'. В таких случаях очередники стоят стройной цепочкой и учтиво дышат в затылок впередистоящего. Они соблюдают порядок и полны спокойствия, ибо твердо знают, что чучело вождя никуда не убежит и покажет себя всем, а господин Мак Дональд, в свою очередь, из кожи вылезет вон, но обеспечит бесперебойную кормежку своих клиентов. Революционер, он на то и революционер, чтоб удовлетворять любопытство граждан. А капиталист, стало быть, на то и капиталист, чтобы утолять их голод.

Но есть и другие очереди. Томящиеся в них люди знают заранее, что отпускаемого товара на всех не хватит наверняка, и от этой мысли их нервная система портится. Отсутствие гарантий делает граждан обидчивыми. Они угрожающе сопят друг на друга, испепеляют взглядами и не узнают дальних родственников. Такие очереди комкаются, разбухают и нередко выливаются в стихийные митинги. Человек, еще вчера мирно стоящий за вами в кассу музея, сегодня может огреть вас портфелем или укусить за шею из-за какой-нибудь сосиски. И в этом он не виноват. Атмосфера в очереди зависит не от воспитанности граждан, а от соотношения спроса и предложения.

Носки, продаваемые по государственным расценкам и в ограниченном количестве, — вещь в хозяистве крайне нужная, из-за которой не грех и поскандалить.

Потап это понял, едва войдя в галантерейную секцию козякинского ЦУМа.

Стояла гнетущая тишина, предшествующая обычно кавалерийскому набегу. Все застыло в ожидании. Быстро сообразив, что промедление подобно если не смерти, то уж потере трех часов точно, Мамай затесался в гущу безносочников. По очереди покатился ропот — принесли носки. Граждане зашевелились подобно броуновским частицам. Потапа стали хватать за локти и, зло шипя, направлять в конец очереди. В ответ он выкатывал глаза и озабоченно спрашивал:

— Где здесь батарейки? Вы за носками? А батареек не видели?

Притупляя таким способом бдительность покyпателей, Потап успешно продвигался вперед.

Внезапно прошел слух, что товара хватит лишь на половину желающих. Стало жарче и теснее. Задние стали напирать. Загремели лозунги:

— Давать по одной паре в руки!

— Проверяйте паспорта!