— Без-зобразие! — возмутился он, инспектируя в первый же базарный день свои владения. — Безобразие, сколько нищих. Что они тут все делают? Попрошайничают? А почему их так много? Безобразие! Я разберусь! Я наведу порядок! Я дам им всем рабочие места!
И действительно, на следующий же день торговцев овощами согнали с крайнего прилавка и отдали его нищим. Вместо выгоревших щитов с нарисованными арбузами и помидорами приколотили строгие таблички
В тот день, когда ко Льву Ароновичу пришел Харчиков, директор занимался реорганизацией торговой сети.
Поздоровавшись, Христофор Ильич почтительно покосился на стратегический план. Торговый магнат глубокомысленно созерцал карту базарной площади с намалеванными на ней квадратами и крестами. Квадраты обозначали уже действующие киоски, на месте крестов предполагалось установить новые. Кресты перекрыли центральные ворота, окружили общественный туалет, входы в магазины, подступы к мясным рядам и наконец ровными шеренгами заняли оставшееся пространство. Площадь колхозного рынка сплошь покрылась крестами и стала похожа на кладбище.
— Лев Аронович, — застенчиво прервал Харчииков директорскую мысль, — вон там, левее, надо бы еще будочку поставить, а то какая-нибудь сволочь может вышмыгнуть в эту дырку, а за ним и остальные полезут. Загородить ее надо, загородить.
— М-м, — сказал магнат и нарисовал еще один крест.
Круг замкнулся. План был завершен и совершенен.
Теперь вырваться из лабиринта посетитель сможет с помощью компаса или ориентируясь по заводской трубе. Бесспорно, Лев Аронович умел привлечь клиента, и Харчиков его за это очень уважал. Тем более, что у самого начальника сбыта коммерция шла менее успешно. Горы кипятильников лежали у него в чулане, пылились под кроватью, во всех шкафах и не находили сбыта. В часы отчаяния Харчиков являлся к Брэйтэру в кабинет и просил приобрести у него залежалый товар или, на худой конец, на что-нибудь поменять. Магнат был неумолим. Не помогали даже воспоминания о старой партийной дружбе, когда Лев Аронович вызывал Харчикова на ковер и делал внушения, а то и стучал по столу кулаком…
Рассеянно глядя на блестящую, похожую на тыкву, голову магната, Христофор Ильич размышлял, под каким бы соусом предложить металлоизделия на этот раз.
— Лев Аронович, вы ничего такого не слышали? — нерешительно заговорил он.
Директор базара медленно поднял и опустил брови. Это означало: продолжай.
— Странные вещи происходят в городе.
— Что, — пробасил магнат, — кипятильники поднялись в цене?
— Нет, действительно забавные. Вам будет интересно.
— Ну-м.
— Ну, начну по порядку. В микрорайоне нашли остатки Ленина. Нет, я хотел сказать… я говорю, на днях в микрорайоне при загадочных обстоятельствах было осквернено несколько бюстов… и все Ленины… Владимиры Ильичи…
Торговый магнат нисколько не удивился и только тяжело посмотрел на Харчикова. Рассказчик сконфузился и вдруг совершенно неожиданно брякнул:
— Вам, по случайности, кипятильников не надо? Всякое-разное кипятить можно. А?
— Уволь.
— Недорого.
— Да хоть даром.
— Напрасно вы так пренебрегаете, — огорчился Христофор Ильич. — Вот недавно наш завод иностранцы посещали, продукцией интересовались. Один черный такой…
Директор базара равнодушно хрюкнул:
— Грузин, что ли?
— Не совсем. Негр он, кипятильники хотел купить.
— Кипятильники? Негр? — Лев Аронович с сомнением посмотрел на сбытчика.
— Слушай, а ты не пьян, часом?
— Ни-ни! Месяц уже в рот не злоупотребляю.
— Что так? Закодировался?
Харчиков печально вздохнул:
— Если бы. Немножко хуже — денег нет.
— Ну, ну. И что же он, негр твой?
— Негр? Так это… я ж и говорю, что кипятильники хотел купить.
— Угу. Что ж ты ему не продал?
— Хитрый он, сволочь: маневрировать начал, для отвода глаз купил у меня бюст… бюст вождя нашего… с вами, извиняюсь.
— Что за ерунда-м! — нахмурился Брэйтэр. Зачем какому-то негру бюст Ленина?
— Вот! — заволновался Христофор Ильич. Вот и я думаю, что ему нужна наша продукция!
— Да далась ему твоя продукция-м! Ну зачем негру кипятильники?
— А зачем негру бюсты?
Вопрос был по существу. В самом деле, зачем?
Интересы иностранного капитала к металлоизделиям выглядели более реалистично. Хотя… Что-то тут было не то. Какие еще негры? Здесь? В Козяках? А не сошел ли Харчиков с ума? Пожалуй, это наиболее правдоподобная версия.
— Ты вот что, — угрюмо проговорил магнат, глядя Харчикову в грудь. — В
'Может, и мне тоже сходить? — подумалось Льву Ароновичу, когда посетитель удалился. — А то печень пошаливает после сала… И изжога к тому ж появилась… Пойду. Хоть и жулики они все, должно быть'.
***
Четвертая парочка голубей, выпущенная Потапом, залетела в Дом творчества, вспорхнула на второй этаж и угодила прямо в руки потомственного дворянина г-на Куксова В.К.
Следует сказать, что Владимир Карпович Куксов не всегда был дворянином, а только последние три года. В старые добрые времена, до скандальных событий 1991 года, он был товарищем Куксовым обычного рабоче-крестьянского замеса и заведовал общим отделом райкома партии. Ни дворян, ни других буржуев в районе не было и в помине, никому и в голову не могло прийти, что они могут объявиться. Но внезапно грянула демократия, и мелкая буржуазия полезла из всех щелей. Ураган реформ вытрусил из здания райкома ответственных работников, чудесным образом обойдя самого Куксова. Вскоре в бывшие партийные кабинеты вселились творческие студии и кружки самодеятельности, тихие коридоры наполнились детским пением и визгом. Впрочем, постепенно все больше помещений Дома творчества стало сдаваться в аренду коммерсантам, и самодеятельностью в них занимались вполне зрелые дяди. Владимиру Карповичу удалось не только закрепиться в своем кабинете, но и открыть собственное дело. Теперь на двери кабинета бывшего зав. отделом красовалась вывеска:
Будучи человеком прозорливым, Куксов не пошел по скользкому пути коллег-страхователей. Справедливо полагая, что страховать в такое неспокойное время чье-то имущество, здоровье или жизнь было бы безумством, он решил страховать вероисповедание граждан. Все было просто и надежно.
