застонал.
Какое-то время посетители молча стояли над телом больного, наблюдая за его страданиями.
— Видали симулянта! — подбил Коняка локтем председателя.
— Что с вами, Афанасий Ольгович? — негромко спросил Потап, склонив голову набок. — Вы похожи на умирающего лебедя.
Фермер продолжал охать и стонать, облизывая время от времени пересохшие губы. Но, поняв в коннце концов, что соратники просто так его в беде не оставят, нехотя приоткрыл глаза.
— А-а… это… вы… — раздалось в его горле слабое клокотание, — сестра-а…
— По-моему, он вас узнал, — обернулся Потап к баптисту.
— Бредит, гадюка. Дурочку валяет.
— Сестра-а, — вновь позвал Цап, — воды-ы.
Мамай протянул больному стакан с теплой водой. Афанасий Ольгович с усилием сделал один глоток и брезгливо отвернулся.
— Что с вами, дорогуша? — повторил вопрос председатель, заботливо подоткнув край одеяла.
Деваться было некуда. Свиновод посмотрел на посетителей более осмысленно и с тяжелым вздохом сообщил:
— Сотрясение мозгов.
— Это верно, — язвительно прокомментировал Мирон Мироныч. — Мозга у него с кулачок, об стенки головы стукается, вот сотрясение и вышло.
Цап недобро покосился на соседа и упрямо сказал:
— Сотрясение мозгов. Тяжелой степени. Шел, шел и вдруг — шлеп! Аж искры из глаз. Несчастный случай, словом.
— Афанасий Ольгович, — заговорил Потап доверительным тоном, — а вы это не специально? Может, вы решили тайком от коллектива отколоться?
— Специально! Специально! — не унимался Коняка. — Он еще в детстве об меня тайком козявки вытирал и никогда не признавался. Такой гад!
— Да вы что, начальник! — заволновался Цап. — Я нечаянно…
— Вот видите, что я говорил! — вставил баптист.
— Нечаянно я, падлой буду! — клялся пострадавший, неожиданно перейдя на тюремный жаргон. — Я чуть копыта не откинул, в натуре!..
— Ладно, ладно, не брызгайте слюной, — принялся успокаивать его Потап. — Я вам верю. А ваш несчастный случай засчитаем как производственную травму. Получите больничный. А насчет копыт — это вы погорячились. Впереди у вас еще много подобных событий. Жить вы будете долго и интересно. Ну что ж, поправляйтесь поскорее и приступайте к работе. Я вас жду завтра. Или нет — так и быть, приходите послезавтра.
— Врач сказал, что лежать нужно не меньше двух недель, — произнес Афанасий Ольгович извиняющимся тоном.
— Ничего, это ерунда, с врачом я договорюсь. Завтра же будете на ногах.
— Нет, врач сказал, что это может быть опасно для мозгов.
— Поверьте мне, для ваших мозгов это не опасно.
— Раньше двух недель не встану, — упрямо повторил свиновод и, как бы в подтверждение своих слов, закатил глаза и вновь принялся за старое. — Сестра-а… Сестра-а.
Потап внимательно посмотрел на больного и понял — раньше чем через две недели тот, действительно, с постели не встанет. Несмотря на сотрясение мозга, Цап прекрасно понимал, где ему грозит большая опасность.
— Ну что ж, прощайте, — сказал председатель с сожалением. — Берегите себя. Не лежите на сквозняке — гланды воспалятся, и, когда вас хватит аппендицит, вы не сможете призвать кого- нибудь на помощь и так и умрете. А ведь вы еще нам очень нужны. Партия приготовила для вас особое задание — террористический акт. Вы зачислены в ударную группу. Поздравляю.
Афанасий Ольгович стал хрипеть и тянуть куда-то вперед дрожащие руки. На этот раз он не притворялся.
Однообразные выходки больного начали навевать на чекиста скуку. Посмотрев на Цапа еще несколько секунд, он отвернулся и ушел, теша себя мыслью, что досадил предателю всем, чем мог.
Кандидат от аграриев был потерян. На нем можно было ставить крест.
Глава 7. Братья по разуму
Христофор Ильич Харчиков, закинув ногу на ногу, сидел в кресле председателя и нетерпеливо барабанил пальцами по полированному столу. Взгляд его скользил по потолку, по стенам, сам он беспрерывно зевал, не прикрывая рта, передвигал с места на место канцелярские принадлежности и вообще имел рассеянно-надменный вид государственного мужа, которому пришлось отвлечься от важных дел из-за каких-то пустяков.
Кроме Харчикова в конторе находились секретарша и Куксов. Владимир Карпович зашел сюда получить кое-какие инструкции и, не найдя председателя, ожидал теперь его на стуле для простых посетителей. Он украдкой косился на соратника и даже начинал ему завидовать. По всему было видно, что тот вьполнил какое-то чрезвычайное задание и явился, чтобы получить поощрение, а то и продвижение по службе. Владимиру Карповичу очень хотелось узнать, в чем тут дело, но он стеснялся задавать вопросы первым. Харчикову также не терпелось похвастаться своими заслугами, и после долгого томления он обратился к секретарше:
— Петровна, когда же наконец придет председатель?
— Через десять минут, — сонным голосом сообщила секретарша.
— Ты мне говорила это еще час назад. Он мне срочно нужен.
Владимир Карпович, распираемый любопытством, не выдержал:
— Что это вы так взволнованы? Трудности с избирателями?
Прежде чем ответить, Христофор Ильич выскреб линейкой из-под ногтя грязь и только потом небрежно сказал:
— Трудностей никаких. Просто печать нужно поставить в одном документе.
— Уходите от нас? — спросил Куксов с сарказмом.
Харчиков одарил дворянина презрительным взглядом и, видимо, решив, что говорить с ним не о чем, бросил в сторону Петровны:
— Я тyт контракт с иностранцами заключил. Ожидаются большие валютные поступления.
— Неужели кипятильники всyчили?! — ужаснулся представитель монархистов.
— Нет, не кипятильники, — проговорил Христоофор Ильич, гордо рассматривая свои ногти. — Я им Ленина продал.
— Какого… Ленина?
— Ну конечно, бронзового, глупый вы человек. Не живого же. Памятник я им
