конфеты, завернутые в яркую фольгу. Ольга перебирала сравнения и с печалью ловила себя на том, что скользит по ряду машин равнодушным взглядом.
– Ну, какая тебе нравится? – спросил Андрей. – Ты вроде бы японскую хотела. «Ниссан», «Хонду»? Или «Мазду» можно.
Они давно уже отложили деньги на машину, и теперь в самом деле можно было выбирать. Собственно, и сюрприза в этой покупке никакого не было.
– Да, «Ниссан»! – вдруг вспомнила Ольга. – У него есть такой цвет, который называется аметистовый.
– Сиреневый, что ли?
– Нет, такой…
«Как мои глаза», – хотела сказать она.
Но не сказала, конечно.
– Давай посмотрим «Ниссан», – кивнул Андрей и позвал менеджера.
Аметистовая машина нашлась сразу же. Правда, цвет не показался Ольге похожим на цвет ее глаз, но мысль о том, что машина каким-то образом связана с Сергеем – глупая мысль, это она понимала, – заставила ее сразу же сказать, что вот эта ей и нравится, и незачем тратить зря время, и без того понятно, что новая японская машина прекрасна во всех отношениях.
– Вот и хорошо, – сказал Андрей. И добавил, помолчав: – Ты хоть рада?
– Конечно! – поспешно воскликнула Ольга. – Чудесная машинка! Спасибо.
– Благодарить, собственно, не за что, – пожал плечами Андрей. – Это же не то чтобы и подарок, деньги-то общие.
Пока он оформлял договор, брал счет, чтобы перевести на него деньги, выяснял, когда можно будет забрать машину, Ольга украдкой посматривала на часы. Она ненавидела себя и за безразличие к такому приятному событию, как покупка машины, и за то, что хочет поскорее расстаться с Андреем… Но сквозь все эти чувства проглядывало еще одно: нетерпение. И оно было самым сильным.
Возле автосалона, оказывается, тоже росли клены. Ольга этого не заметила, ей было не до деревьев, а Андрей заметил и сказал:
– Что так быстро тают листья? Ничего мне не понятно. Я ловлю, как эти листья, наши даты…
Оказывается, он тоже вспоминал Высоцкого, еще когда ждал Ольгу в университетском дворике.
Было что-то пронзительное в той песне, которую они вспомнили одновременно, и Ольга постаралась об этом не думать. Ей не хотелось думать ни о чем постороннем, а посторонней казалась сейчас вся жизнь.
– Ты сейчас куда? – спросил Андрей.
– В ГАИ за правами, – машинально ответила Ольга.
И тут же испугалась, что он предложит ее подвезти. Но он не предложил, только кивнул:
– Ну, до вечера.
Слишком спокойным казался его голос. Но Ольга не хотела сейчас думать о чрезмерном спокойствии в голосе мужа. Ни о чем она не хотела думать, и об этом тоже!
Метро было рядом. Она торопливо простилась с Андреем и, не оборачиваясь, сбежала вниз по ступенькам.
Глава 17
– Значит, мальчик спокойный?
– Вроде бы. Ест да спит. Может, это ненормально?
– Да нет, совершенно нормально. Первый месяц он и должен только есть и спать. И расти. Хорошо, что животик не болит, у мальчиков это часто бывает. И сделать ничего нельзя, пока сам собой не пройдет.
– Да, живот не болит. Жена говорит, и аппетит хороший.
Они перебрасывались словами, как мячиками, и относились к этому не более серьезно, чем отнеслись бы к игре в мяч. Они были так счастливы, что посторонние слова не имели ни малейшего значения. Но все- таки Ольге наконец надоело произносить эти посторонние слова.
– Я думала, что вас не увижу, – сказала она.
Она прибежала к зданию ГАИ на час позже, чем говорила Сергею, и действительно думала, что он уже ушел. И как она могла такое подумать? Теперь, при взгляде на его счастливое лицо, поверить в это было невозможно.
– Я тоже, – сказал он.
– Что – тоже? – не поняла она.
– Тоже думал, что вас не увижу. Думал, вы не захотите меня видеть.
Ольга рассмеялась. Тревога, тоска, стыд – все, что держало ее сердце тяжелой рукою, развеялось как дым. Как солнечный дым. Где она слышала эти слова? А, неважно!
Все сейчас было неважно. Она шла по улице рядом с Сергеем, и они смотрели друг другу в глаза. Из-за этого, чтобы не споткнуться, им то и дело приходилось останавливаться, и тогда они оба улыбались, как будто делали что-то необыкновенно смешное.
– А ведь права-то отпраздновать надо. – Ольга уже не смеялась, но смех все равно был у нее внутри. – Обмыть, да?
– Ну, это необязательно.
– Обязательно, обязательно! Просто вы очень серьезный, Сергей, потому и не понимаете.
– Я – серьезный? – удивился он. – Обыкновенный.
«Какой угодно, только не обыкновенный», – подумала Ольга.
– А давайте в парк пойдем, – предложила она. – В Парк Горького! На колесе обозрения покатаемся.
Последний раз Ольга каталась на колесе обозрения с Нинкой, которая училась тогда классе, кажется, в пятом. Никакого удовольствия она от этого не получала и никакой охоты к подобному времяпрепровождению не испытывала. И почему ей вдруг пришло это в голову сейчас? Впрочем, сейчас ей могло прийти в голову что угодно. Она была переполнена счастьем и молодостью.
Сергей молча кивнул. Ольга видела, что он тоже готов пойти куда угодно, лишь бы вместе с нею, и никакое ее предложение не покажется ему странным, а если колесо вдруг сломается и они застрянут где- нибудь высоко над деревьями, то он обрадуется этому так же, как она.
Колесо работало исправно, но крутилось с такой приятной медлительностью, что, казалось, никогда не совершит полный круг. Перистые осенние деревья плыли внизу, усиливая ощущение совершенной беззаботности.
– …и вот только теперь мне стало интересно слушать мамины истории, – говорила Ольга. – А в молодости они казались само собой разумеющимися, и я их пропускала мимо ушей.
– В молодости? – усмехнулся Сергей. – А сейчас у вас не молодость, что ли?
– Конечно, нет. Я без всякого кокетства говорю, поверьте. Я начинаю радоваться простым вещам, а это не признак молодости.
Она разговаривала с ним так, как не разговаривала никогда и ни с кем. Было в его голосе, взгляде, во всем его облике что-то такое, что создавало необыкновенную близость. Ольга почувствовала это с самого начала и теперь убеждалась, что ее первоначальное чувство не было ошибочным.
– А я так молодости толком и не помню, – сказал он. – В армию пошел, потом в Москву приехал и дворником устроился, иначе не закрепиться было. А зачем, если подумать, приезжал – чтоб дворником работать? Ладно бы, например, артистом хотел стать или я не знаю кем, ну и перебивался бы временно. А так… Глупость какая-то. Даже не глупость, а дурость, вот что. Все так, и я так. Живу, как амеба, – в школе по биологии запомнил.
– Ну что вы, Сергей! – воскликнула Ольга. – Во-первых, вам-то уж точно не стоит говорить о своей молодости в прошедшем времени. А во-вторых, при чем здесь амеба? Вы работаете, у вас семья, сын родился…
– Тоже мне, работа, – усмехнулся он. – Баранку крутить любой умеет. Я когда узнаю, что кто-то шофером работает, сразу понимаю: бессмысленный человек. И ни разу еще не ошибся.
– Нет, это, конечно, совсем не так, – возразила Ольга. – Представьте, что было бы, если бы на земле не осталось шоферов!
Он улыбнулся, а она засмеялась. Как приятно было плыть с ним на головокружительной высоте, прямо в
