«Так хорош твой сад, что в мире все затмит сады, — Пусть обильны будут сада этого плоды! Молодые горожанки — ото всех тайком — Полюбили собираться тут — в саду твоем. Все красавицы, чья прелесть славится у нас, Луноликие — утеха и отрада глаз, Как светильник, полный ярких недымящих свеч, — Очень любят это место наших тайных встреч. Ты простишь ли нас, что были мы с тобой дерзки И что воды возмутили чистые реки? Но сейчас ты на красавиц наших поглядишь И с любой из них желанье сердца утолишь. В этот час они все вместе, верно, собрались. Так — скорее к ним, смелее с нами устремись! И которая из гурий взгляд твой привлечет, Укажи нам, чтобы нечет превратился в чет; Только скажем мы два слова — и придет она. И к ногам твоим покорно упадет она!» Услыхал хозяин речи эти, и огнем, Пробудившись, вожделенье запылало в нем. Страсть его природе чистой не чужда была, Шум затеяли и хохот, слышный до луны. Видел он: средь них задорней всех одна была — Весела, лицом румийским розово-смугла, Подбородок — словно солнце утренних высот, Губы нежные, как пальмы финиковой плод. Быстрый взгляд ее стрелою острой поражал, Смех ее — веселый, звонкий — сахар расточал. Этот кипарис гранаты в воду уронил, А свои гранаты влагой щедро напоил. Всякому, кто в эти чары попадал, как в сеть, Овладеть хотелось ею или умереть. И таким гореть лукавством взгляд ее умел, Что терял свой ум разумный, трезвенник пьянел. Был пленен хозяин юный красотой луны — Больше, чем огнем индийцы в храмах пленены. От души его преграды веры отошли... Праведник, кляни неверье! Верных восхвали! Через час те девы-стражи вновь пришли вдвоем. Быстрые, любовным сами полные огнем. В ту беседку две газели легкие пришли, Что газелей к водопою барса привели. Прибежали, нетерпеньем пламенным полны Пред хозяином любезным искупить вины. Не сошел еще хозяин с места своего, прем стали, как хаджибы. спрашивать его: «О хаджа! Из тех красавиц, что ты видел здесь, Опиши скорей — какую нам к тебе привесть?» Юноша словами живо им нарисовал
