Его место было на козлах, рядом с кучером Фролом Сергеевым, и нельзя сказать, чтобы среди офицеров его круга считалось честью сидеть возле царского кучера.
– В Михайловский манеж, через Певческий мост, – бросил император кучеру, садясь в карету.
И они поехали, прикрытые казаками со всех сторон, а за каретой императора двинулись сани Дворжицкого, запряженные парой лошадей. Замыкали царский поезд сани начальника охранной стражи отдельного корпуса жандармов капитана Коха, который тоже на всякий случай сопровождал сегодня императора.
От лошадей шел пар, Фрол правил, зорко следя за дорогой. Александру было скучно. Они миновали Певческий мост, затем Театральный, выехали на набережную Екатерининского канала и свернули на Большую Итальянскую. Здесь уже было полно народу, и конные жандармы едва сдерживали толпу зевак, собравшихся поглазеть на приезд царя.
«Вечером к маман… – смутно размышлял молодой человек, косясь на толпу. – До чего же глупы все эти разговоры о приданом, в самом деле… И еще она жалуется, что князь Гагарин под влиянием своей супруги сделался излишне прижимист. Как будто я женюсь на деньгах, право слово…»
Занятый своими мыслями, он и не заметил, как они приехали.
– Тпррру!
«Если бы ехать верхом, тогда другое дело, а на козлах…» Недовольно сморщившись, Александр открыл дверцу кареты. Появление императора было встречено нестройным «ура», которое быстро растворилось в фиолетовом холоде дня.
– Замерз? – неожиданно спросил император у молодого офицера, видя гримасу на его лице. – Ничего, это быстро…
Александру стало стыдно, но он не успел ничего сказать, потому что царя сразу же окружила толпа военных. Разговаривая с ними, государь прошел в манеж, где для развода находились батальон лейб- гвардии резервного пехотного полка и Саперный батальон.
Чувствуя себя совершенно лишним, Корф двинулся следом, стараясь не терять императора из виду. Сразу же увидел, что на развод приехали также наследник и брат царя, великий князь Михаил Николаевич. Наследник, чем-то похожий на крупного, плохо прирученного медведя, громко шутил и смеялся. Император, тоже находившийся, по-видимому, в отличном расположении духа, несколько раз смеялся вместе с сыном. Их согласие могло обмануть кого угодно, но не Александра Корфа, который отлично знал, что во многих вопросах, особенно политических, сын не поддерживает отца.
– Стройсь!
Все это он видел десятки раз, и все это, откровенно говоря, было не слишком интересно. В мыслях было совершенно другое: «Сегодня воскресенье… Прилично ли мне будет заглянуть к Бетти перед тем, как ехать к маменьке?»
Тут Александр вспомнил, что невеста говорила ему, будто собирается сегодня отправиться на каток. Весь вопрос в том, будет ли Бетти еще на катке, когда он освободится.
Развод быстро закончился. Император поговорил еще немного с приближенными и двинулся к выходу в сопровождении брата.
– Куда теперь, ваше величество? – почтительно осведомился Дворжицкий, который все это время переминался с ноги на ногу у входа в манеж.
– В Михайловский дворец, – ответил император.
Во дворце жила его кузина, великая княгиня Екатерина Михайловна. Александр Корф помнил, что ее отношения с царственным кузеном оставляли желать лучшего. Екатерина не одобряла реформаторские устремления императора, но особенно его огорчало то, что она демонстративно игнорировала его вторую жену, княгиню Юрьевскую.
«Все закончится очередной ледяной ссорой, – подумал молодой барон, снова забираясь на козлы и устраиваясь рядом с Фролом. – Без резких слов и упреков, но тем не менее… И какое ему дело до того, кто что думает о его жене? Мне, во всяком случае, совершенно все равно, что, к примеру, думают о нас с Бетти. Я люблю ее, и этого вполне достаточно, а мнение людей меня ни капли не интересует».
В Михайловский дворец кареты императора и его брата Михаила приехали почти одновременно. В парадной гостиной в тонких чашках севрского фарфора дымился чай. Кузина холодно улыбалась.
– Ваше величество…
На камине ожили часы, пробили и умолкли. Александр, сидя возле дверей гостиной, вздохнул. Ему показалось, что прошла целая вечность, а на самом деле… «Бетти, наверное, уже на катке… Или нет?»
Время ползло невыносимо медленно. Но вот ливрейный лакей распахнул дверь, и император быстрым шагом вышел из гостиной.
На пороге он, впрочем, задержался и, почти не оборачиваясь, бросил через плечо дрожащим от гнева голосом:
– Я надеюсь, что вы все же перемените свое мнение!
«Теперь во дворец, – понял Александр. – Всё? Всё».
Другой лакей подал шинель и фуражку, швейцар распахнул дверь.
– Той же дорогой домой, – бросил Александр кучеру. – И побыстрее!
Пар идет изо рта, снег скрипит, скрипит… Обыкновенный день, и даже тень тоски не сжимает сердце.
Карета поехала по Инженерной улице. По-прежнему впереди двигался экипаж царя в сопровождении шести казаков, а сзади ехали сани полицмейстера и сани Коха. Последние, запряженные только одной лошадью, начали отставать, потому что карета ехала очень быстро, и Александр даже придержался рукой за облучок, чтобы ненароком не слететь с козел.
Вот и поворот направо, на Екатерининский канал. Кучер привычно придержал коней.
На канале было мало народу. Пара молодых людей, по виду подмастерья, несли небольшой диван, шла какая-то баба разбитного вида в куцей шубейке, стояли двое городовых, мальчик тащил тяжелую корзину. Последний, завидев царскую карету, с любопытством поглядел на нее, поставил корзину на мостовую, застенчиво потер нос и на всякий случай снял шапку.
– Гляди-кось, – сказал один из подмастерьев второму, – государь!
Засмотревшись на карету, он едва не уронил диван на ногу своему товарищу. Тот подпрыгнул на месте и зашипел, как гусь:
– Смотри, что делаешь!
Возле решетки сада человек средних лет, по одежде военный фельдшер, заметив карету, отдал честь царю. В нескольких шагах от него студент с узелком в руке, совсем еще молодой, с глуповатой улыбкой. Вот карета поравнялась с ним…
А-а-а-аххххх!
Александра подбросило на козлах. Грохот, крики, женский визг, лошадиное ржание…
– Стой! Стой, Фрол!
В первое мгновение Корф не узнал голос императора. Вокруг все заволокло дымом, в лицо попали невесть откуда взявшиеся комья промерзшего снега с острыми ледяными краями. Машинально он дотронулся до щеки – и увидел на перчатке кровь.
– Тпрру! Тпрру! – истошно кричал сзади кучер Дворжицкого. – Господи боже мой, святые угодники…
У Александра все плыло перед глазами. «Царь убит… или ранен?» Он покачнулся и, ища опоры, схватился рукой за козлы.
– Господин барон… – лепетал Фрол. – Да что ж такое делается!
Александр тряхнул головой. Понял: карета остановилась, надо сойти и посмотреть, что с императором; но ноги отказывались повиноваться. Тут он услышал тоненький, жалобный писк, повернул голову – и остолбенел… Мальчик, тот, который нес корзину, лежал сейчас на мостовой в луже крови, слабо перебирая ногами. Его большие глаза были полны ужаса… из них катились слезы боли и застывали на морозе…
– Держи! Держи! – кричали где-то впереди.
Потом уже Александр узнал, что это кричал террорист, тот самый студент с узелком. Он рассчитывал скрыться, подняв тревогу. Но военный фельдшер, находившийся неподалеку, видел, как он бросил узелок с бомбой под карету, и кинулся к нему, за ним, воя.
