– Это он! Хватайте его!
Один из двух городовых лежал, раненный. Второй, опомнившись, побежал за террористом, однако тот был моложе и проворней. Если бы не случайный прохожий работяга, который догадался швырнуть студенту в ноги лом, не исключено, что бомбисту удалось бы уйти. Городовой подбежал к преступнику, споткнувшемуся о лом и упавшему.
– Лежать! К-каналья…
Однако лежащий на земле стал вырываться, извиваясь всем телом. Он попытался даже завладеть шашкой городового, и тот вдвоем с подоспевшим на помощь фельдшером никак не мог совладать с хлипким с виду террористом. В каком-то истерическом остервенении, бешено оскалив зубы, преступник брыкался и кусался, и все еще пытался выхватить шашку.
Со стороны Невского проспекта бежали прохожие, услышавшие взрыв. Опередив всех, на месте оказались несколько солдат Преображенского полка. Поняв, в чем дело, они набросились на преступника и скрутили ему руки, а один из них, не удержавшись, ударил его ногой ниже пояса. Задержанный тоненько, по-женски взвизгнул и обмяк.
– Не бить! – грозно крикнул Кох, подбегая к ним.
Вокруг уже начала собираться толпа.
Террорист молчал и только жадно дышал, раскрыв рот. Но, завидев Коха и поняв, верно, что для него самого все кончено, он вдруг приподнялся с земли и крикнул кому-то в толпе:
– Скажи отцу, что меня схватили!
«Хорошенькое дело! – похолодел Кох. – Так этот мерзавец тут не один?»
– Саша! Саша! Саша, ты жив?
Александр мотнул головой. После контузии у него кружилась голова, и он не сразу понял, кто его трясет. Наконец увидел прямо перед собой искаженное лицо императора. «Хорош защитничек, – в порыве ненависти к себе подумал Александр, – расклеился как баба… Меня поставили защищать царя, а я что?»
– Барон Корф, кажется, контужен, – пролепетал Дворжицкий, стоявший где-то сбоку.
Лица его Александр не видел. Но ненависть помогла ему, он вновь почувствовал ноги и попытался сойти с козел. Император придержал его за руку.
– Государь… Вы не ранены? – пробормотал Александр.
– Нет, бог миловал, – ответил император. – Задняя стенка кареты вдребезги, и люди…
Царь не договорил, но, проследив за направлением его взгляда, Александр увидел на снегу позади кареты мертвого казака из конвоя. «А ведь я так хотел ехать сегодня верхом… Черт, как кружится голова…»
– Схвачен ли преступник? – спросил император у Дворжицкого.
– Да, ваше величество… Государь, мои сани… Если пожелаете…
Дворжицкий хотел предложить императору немедленно сесть в его сани (поскольку карета пострадала) и возвращаться во дворец, но Фрол все понял и обиделся.
– Зачем нам сани? Карета может ехать, ваше величество!
Государь, не слушая его, отвернулся. Оставшиеся в живых казаки давно спешились и окружили своего повелителя.
– Покажите мне преступника, – потребовал император. – Идем, Корф! – И добавил вполголоса, сжав его руку: – Обещаю тебе, он будет повешен за то, что сотворил.
Они успели сделать всего несколько шагов, и тут государь поскользнулся на ледяном тротуаре, на мгновение повиснув на руке Корфа. Но услужливый, обходительный Дворжицкий и кто-то из казаков успели подхватить императора и не дали ему упасть.
Еще шаг, и еще, и еще… И ногам идти все легче, и голова почти уже не кружится… Александр дернул щекой.
И тут увидел своего убийцу.
Хлюпик, понял молодой офицер. Безусый, невзрачный, с одутловатым лицом… Тьфу! Плюнь на него, он и переломится.
Преступника по-прежнему держали, вокруг стояла настороженная, взволнованная толпа. Разбитная баба в куцей шубейке, та самая, которая шла навстречу экипажу, что-то взахлеб рассказывала соседкам… Но Александр смотрел не на нее, а на своего врага. Террорист отчаянно пытался казаться дерзким, кривил губы в улыбке, но в глазах его метался страх.
Должно быть, государь тоже растерялся, увидев такого тщедушного, хлипкого преступника, потому что сказал только:
– Хорош!
И вслед затем обратился к Коху:
– Кто он?
– Говорит, что мещанин Вятской губернии, – ответил жандарм.
Император покачал головой и отвернулся.
– Идем, – сказал он своим спутникам.
– Государь, мои сани… – снова дрожащим голосом пролепетал Дворжицкий, – если вам угодно…
Царь, не отвечая, посмотрел на бледное лицо Александра, затем перевел взгляд на мальчика, который больше не корчился в агонии, на мертвого казака.
– Ваше величество, – пробормотал Александр, – в самом деле, лучше ехать отсюда…
– Да, – задумчиво ответил император, – ты прав.
И добавил еще несколько слов, которые Александр не расслышал. Затем двинулся по направлению к своей карете, окруженный казаками. Корф шагал справа, Дворжицкий – несколько впереди. В это мгновение все и случилось.
От решетки канала отлепилась мужская фигура в пальто с меховым воротником и, широко размахнувшись, бросила в ноги царю какой-то сверток.
Прогремел взрыв такой силы, что все, кто находился в нескольких метрах от царя, упали как подкошенные. «Это конец», – успел только подумать Александр.
Дым, какие-то пятна перед глазами, железистый привкус во рту… Он завозился, почувствовал, что лежит на земле. Кто-то кричал, мужчины и женщины, но крики доносились до Александра как сквозь вату. Его шинель была вся в снегу, и от холода он сразу же почувствовал, что половина рукава оторвана, но почему она оторвалась, не имел ни малейшего понятия. Левую руку выше локтя пронзала острая боль.
– Са…ша… Помоги…
Сначала Александр увидел, как в обожженной, изорванной шинели корчится на земле Дворжицкий, пытаясь подняться. Но Дворжицкий никогда не посмел бы назвать его Сашей… Тогда он перевел взгляд поближе – и увидел императора, который правым боком лежал на снегу, вытянув одну руку. Фуражка свалилась с его головы, лицо было залито кровью, губы вздрагивали, во взгляде больших голубых глаз читалась нечеловеческая мука.
– Государь…
Александр попытался подползти к императору, но левая рука мешала, и он только теперь заметил, что из предплечья у него торчит заостренный осколок металла. Бешенство придало офицеру сил. Содрав перчатку с правой руки, он вцепился в осколок и вытащил его из раны. Хлынула кровь. Кусая губы, Александр голыми пальцами стал загребать снег и тереть им лицо, чтобы прийти в себя.
– Государь ранен! – в отчаянии простонал Дворжицкий.
Вокруг них лежали, стонали, пытались подняться люди, пострадавшие при взрыве. Среди снега, грязи и крови виднелись обрывки одежды, оторванные эполеты, куски мертвых тел и битое стекло – от стоящего вблизи газового фонаря, покореженного взрывом.
«Только не терять сознания… только не сейчас!» Александр ударил себя по лицу и кое-как сел. И сразу же увидел, что император умирает. Его ноги были раздроблены, шинель, кроме разве что воротника и верхней части, превратилась в лохмотья. Из ран струями текла кровь, окрашивая снег алым.
Чувствуя в душе одну невыразимую, страшную пустоту и безмерное отчаяние, Александр все же нашел в себе силы взять императора за руку. Белая замшевая перчатка императора была вся в крови. Рука шевельнулась, Александр поймал нить пульса – и немного воспрянул духом.
