— Не было бы того времени, не наступил бы и сегодняшний день… — многозначительно сказала Зорькина. Глаза ее погрустнели, но она быстро совладала с собой и удивительно легко перешла на «ты»: — Неужели думаешь, что все исчезает бесследно?
— Нет, я так не думаю.
— Значит, у тебя тоже от тех встреч что-то осталось в памяти?
— Конечно.
— Ох, как быстро летит время… Это ж только подумать: десять лет промелькнуло!
Зорькина внезапно оглянулась.
— Боишься, не наблюдает ли за нами Паутова, чтобы не прозевать свадьбу? — шутливо спросил Антон.
— Пусть наблюдает. Мы из детского возраста давно выросли.
— Может, нам на самом деле пора подумать о свадьбе?
— Думай — не думай, чему бывать — того не миновать.
— Очень туманно. Не могу догадаться.
— Как ты такой, недогадливый, начальником уголовного розыска работаешь?
— Сам удивляюсь. Ну, так как?..
— Как пожелаем, так и сделаем. Только ты больше не пугай меня загсом.
Антон засмеялся:
— Без него не обойтись.
Зорькина задумчиво стала смотреть на недостроенный особняк Гайдамаковой. Бирюков ласково погладил ее руку. Марина не шевельнулась и с грустинкой заговорила:
— Так и не пожила ни денечка Елизавета Казимировна в новом доме. Очень интересная старушка была. Когда моя мама умерла, я сильно испугалась. Переживала, не знаю, как… И Елизавета Казимировна стала лечить. Сказки чудесные рассказывала. В новолуние выводила на перекресток, что-то шептала таинственно-таинственно. Давала пить какую-то вкусную водичку, после которой мне снились красивые- красивые сны. Показывала на небе звезды — она их все наперечет знала. И о каждой звездочке у нее была особая сказка, вроде древнегреческих мифов…
Антон, словно согревая, взял небольшую руку Марины в свои широкие ладони. Зорькина, смущенно улыбнувшись, продолжала:
— Потом еще раз, уже взрослая, я обращалась к Елизавете Казимировне. Когда из-за меня морячок погиб…
— Не из-за тебя. Случайность там роковую роль сыграла.
— Ну, я так думала, что из-за меня. Чуть с ума не сошла. Это какой-то кошмар был. Исхудала — кожа да кости. Сон совершенно пропал. И тогда вспомнила о Гайдамаковой. Приехала в Березовку, все-все старушке рассказала. Сготовила Елизавета Казимировна целебное снадобье из трав и говорит: «Надо тебе, Мариночка, уехать отсюда». — «Куда же я уеду, если у меня, кроме Ярского, во всем белом свете ни единой родной души нет?» — «Не хочешь уезжать, займись каким-либо серьезным делом. Учиться поступи. Надо, миленькая, отвлечься от нехороших мыслей, забыть случившуюся беду». Так вот я и поступила на заочное в сельхозинститут. Ой, как поначалу трудно пришлось! Потом втянулась в учебу и даже, не хвалясь, диплом с отличием получила.
— Не зря тебя все березовцы уважают, — сказал Антон.
— Уважать-то, собственно говоря, не за что. Просто я стараюсь добросовестно делать свою работу.
— В наш век — это немало.
Незаметно подкрались сумерки. Зеркальная гладь Потеряева озера потемнела. На ней замерцали отражающиеся крапинки звезд, густо усыпавших небо. Изредка вода у камышей всплескивала, видимо, шальная щука или окунь хватали задремавшую рыбешку. Вспыхнувшие от всплеска круги быстро исчезали, и звездные отражения опять светились на своих местах. Посвежевший к ночи воздух крепко отдавал настоем полевых трав. У самой воды, на песчаном откосе, попискивали длинноногие кулички, да в приозерных кустах всхлипывала какая-то одинокая птица.
— Красота, как в сказке, — задумчиво сказал Антон.
Марина словно обрадовалась:
— Я угадала, что ты именно это скажешь!
— Тоже умеешь читать чужие мысли?
— Не умею, но… Помнишь, десять лет назад мы с тобой вот так же сидели у Потеряева озера, только на другом берегу, в Ярском?.. Точно такой же был теплый вечер, таким же звездным было небо и озеро, и ты, задумавшись, точно так же сказал: «Красота, как в сказке».
— У тебя прекрасная память.
— Не хвали.
— Почему же… Столько лет прошло, а ты помнишь сказанное мною. Я, например, ту встречу припоминаю смутно.
— Значит, для меня она была памятнее…
Зорькина осторожно высвободила свою руку из рук Антона, обхватила ладонями плотно сжатые колени и стала смотреть на озеро. Бирюков вдруг почувствовал почти непреодолимое желание обнять ее, но вместо этого спросил:
— Марина, почему ты до сих пор не замужем?
Она ничуть не удивилась вопросу. Пожала плечами:
— Наверное, время свое упустила. Девушки, как поэты, должны проявлять свои таланты в молодости.
— Что ж не проявила?
— Учиться поздно начала.
— Теперь жалеешь?
— Нет, уже привыкла.
Антон взял Марину за плечи и легонько повернул лицом к себе. Она вздрогнула, робко попыталась отвести его руки, но сразу притихла и удивленно уставилась снизу вверх ему в глаза.
— Марина, — сказал он, — ты очень красивая и славная.
— Ой, ли?..
— Честное слово. Завтра утром я уезжаю из Березовки. Поедем вместе?
— Зачем?
— Не спрашивай, ты знаешь. Поедем?..
Она отрицательно повела головой.
— Почему, Марина?
— Не хочу, чтобы у тебя были неприятности, как у того морячка.
— Вот ерунда!
— Нет, Антон, это серьезно. Я очень тревожусь за тебя, а предчувствие редко меня обманывает.
Бирюков ощутил, как плечи Зорькиной вздрогнули, будто в ознобе, и он крепко прижал Марину к себе…
Хотя Антон заявился домой близко к полуночи, в доме еще не спали. Мать возле кухонного стола довязывала пуховую шаль, отец через очки сосредоточенно читал газету, а дед Матвей с детским любопытством рассматривал картинки в «Крокодиле». Игнат Матвеевич поверх очков глянул на сына:
— Бабье лето еще далеко, но ты уже закружился.
— Женюсь я, папа, — присаживаясь к столу, без всяких обиняков сказал Антон. — Как тебе, это нравится?
— Хозяин — барин.
— Почему не спрашиваешь, на ком?..
— Чего спрашивать, когда насквозь Мариниными духами благоухаешь.
— Ну и… одобряешь выбор?
Игнат Матвеевич постучал пальцем по лбу:
